Осторожно! Играет «Аквариум»!

– Но как бы там ни было, Ино очень на многое повлиял, и ты понимаешь это не хуже, чем я.

– Понимаю, ок. Но не об этом сейчас речь…

– Да. Был концерт в Манеже кадетского корпуса, достаточно лихо все звучало, но меня, честно говоря, немного достала арабская мелодика. Однако при этом я обратил внимание, что рядом с этой франко-алжирской командой никто из наших звезд даже вровень не становится, что, по большому счету, по музыкальному мастерству, по владению инструментами, по звуку, по подаче…

– Ух ты! Хороший подход.

– Музыкальный уровень априори у нас гораздо более низкий. В Голландии ты ощущал, что тамошний музыкальный уровень не сравним с нашим?

– Да, ощущал. Голландцы – насколько я успел их понять за время, которое я там жил, – они очень креативны в том смысле, чтобы из того, что уже создано, воспроизвести по-своему. В этом они – гиганты. Они замечательные подхватывающие что-то, уже витающее в облаках. Собственно музыки в Голландии нет.

– Но ведь то, что они умеют впитывать и воспроизводить на должном уровне, этого здесь, у нас, до сих пор не происходит.

– От лени. От неверия. Потому что жизнь людей в этой стране, на мой взгляд, основана на неверии. На рабстве и неверии. Даже если человека здесь что-то на что-то возбудит, он подумает: «Ой! А поверят мне или нет?» То есть он всегда двусмысленен и не сам себя выражает, как личность. Это мое мнение, и это про все здесь можно сказать!

– И про известных музыкантов, и про ведущие группы, которые находятся в этом пространстве.

– Конечно. Безусловно.

– Очень гнилой признак. Проходят десятилетия, но здесь что доминирует в музыке? Попса. Именно она наиболее популярна.

– Знаешь что? Давай определимся на слове «популярен». Что это значит? Если нам говорят про кого-то, что он популярен – значит, его слушают миллионы. Значит, это продается. И это им нужно! Не так ли? Именно здесь это так!

– Но продается что? И популярно-то что?

– То, что ты называешь попса.

– Ну вот.

– Что «ну вот»?

– Это печально.

– Печально? Нет. Джордж, мы сейчас будем лицемерить, что ли, по этому поводу? Попса на сегодняшний день… я ведь, хоть и не интересуюсь ею, но в курсе. Стараюсь быть в курсе, и не оттого, что мне это интересно… мне надо быть в курсе. Так вот, попса наших лет, что это было? «Добры молодцы»? «Поющие сердца»?

– Что-то типа того, да.

– Но это же такая… Но ведь это …[4] невероятная! Мы этого и не помним, потому что годы прошли, но «ВКонтакте» это можно найти, и я иногда включаю. …[5] это же просто убожество! И это убожество продолжается сегодня. Но… я не хотел бы сказать, что попса, потому что ее хавает большая часть публики, это их дело. Не я судья этому… И хочу тебе сказать, что я слышу всякие высказывания по поводу Киркорова или каких-то там еще исполнителей, которых я не знаю… Но они собирают залы, понимаешь?

– Так вот это меня и удручает.

– Меня это не удручает в данном случае. Посмотрев это, я вижу, что эти люди… действительно, режиссура там работает, и они делают свое дело, они поднимают толпу, которой я не знаю, что нужно. Я не отождествляю себя с ними. Это для меня… позавчера думал, что в нашей стране происходит? Мы народ или население? И я понял – мы не народ, мы – население. Так вот, это население меня не очень сильно волнует, пусть они слушают все, что им угодно. Я не нахожусь в этом кругу.

– Но ты живешь здесь.

– Да, но не в этом кругу. Мне тесно, честно говоря. Пойми меня правильно… я очень доброжелателен к этому населению. Я только им скажу «Добрый день», «Доброе утро», «Пожалуйста», «Будьте любезны», и они… Знаешь, что я еще заметил? Когда говоришь людям «Добрый день», то они сразу: «Ой! А что, я куда-то не так пошел?» И я тогда думаю… идите, милые мои, идите туда, куда вам хочется.

– Так вот по поводу свободы… Это то, чего здесь по-прежнему нет.

– Нет. Это рабское государство.