Осторожно! Играет «Аквариум»!

– Вот и я о том же. Вернусь сейчас к периоду твоего многолетнего проживания в Голландии. Там ведь на виду совсем другие имена, совсем другие деятели культурные и музыкальные.

– Согласен с тобой, да.

– Ну а здесь все продолжается по-прежнему, и этому населению ничего, по большому счету, не надо, кроме… По-прежнему его не пробить…

– Ему как раз надо, но ему никто этого на сегодняшний день не дает. Того, что ему надо. А вот голландцы – они офигительные люди. Офигительные. И если ты приходишь к голландцу и чего-то от него хочешь, то он тебе говорит: «Вот, пожалуйста» или «Большое спасибо» и еще… до этого я не дошел, хотя столько лет там жил, даст комментарий: «Какая у вас прекрасная шляпка!» или «Какая на вас прекрасная курточка» или сапоги, и так далее… Они этому учились, и эта доброжелательность, она впитывает в себя то, что человек, напротив которого ты стоишь, и если ты ему это говоришь, то он тебе ответит тем же…

– Потому что там есть многовековые культурные традиции.

– У нас их как будто бы нет…

– Здесь они есть, но проявляются-то совсем не так.

– Вот именно! И мне больно за это. Действительно больно.

– Причина твоего возвращения из Голландии? Тебе там надоело жить так долго? Захотелось вернуться к родным берегам?

– Да, я там немножко застоял в музыке. У меня было две… нет, не две, даже пять групп, ну как и здесь, собственно говоря. Главная причина моя была в том, что Сережа Богаев из «Облачного края» всегда был мне очень близок музыкально, и я ему позвонил и спросил его, что он делает. Ну он ответил, что все хорошо, что он пишет альбом… Серега пишет всегда… и я еще спросил его: «Группу сделаем?» – «Давай, конечно, сделаем». И я сорвался. Потому что там, в Голландии, у меня зацепок уже никаких не осталось. Может быть, я был слаб в этом случае.

– Семнадцать лет – это достаточно большой срок.

– Чтобы понять, что я там просто иностранец.

– Насколько я знаю, ты до своего иностранного периода работал не только в Москве, но и в Ленинграде. Это и с Давидом Голощекиным, и еще с одной группой с понятно каким названием.

– Почему ты не упоминаешь название этой группы?

– Ну да, «Аквариум». Мне это слово лишний раз иногда говорить…

– Обрыдло?

– Нет, не в этом дело. Просто меня, например, в том же «ВКонтакте» так достают бесконечными письмами и вопросами про «Аквариум»… Поэтому я стараюсь лишний раз не произносить это слово, ведь это для меня часть моей жизни, и я несколько лет делал там то – плохо или неплохо, уже неважно, – что потом делал там ты. И еще разные другие персонажи.

– Я скажу без обиняков, потому что существует масса легенд по этом поводу, но вот я тебе скажу, что «Аквариум»… да я не помню, каким образом я там оказался, правда, не помню, и не потому, что я был пьян или еще что-то такое… кто-то меня пригласил, не помню уже кто…

– Ты же еще на фестивале «Тбилиси-80» с «Аквариумом» работал.

– Я это не называю работой. Играл с ними, да. Конечно, я был для этого туда и приглашен и с удовольствием все исполнял, мне было замечательно интересно, потому что был такой душевный подъем. Ну, мы играли рок-н-ролл… История скажет, что это был за рок-н-ролл и так далее. Как я оттуда извлекся… Потому что группа после тбилисского фестиваля была запрещена. Ты это помнишь прекрасно. Так вот, логический исход из этого был в том, что Боря не мог себе представить ничего, кроме того, как играть свою музыку в любом виде. Начались квартирники. Барабанщик, естественно, отпал. Вот поэтому-то… Меня никто не выгонял, и я не ушел сам.