Осторожно, Питбуль-Терье!

Осторожно приоткрываю дверь. Мама лежит, спрятав голову под одеяло. Ее бьет дрожь. Теперь главное ее не спугнуть. Птичьими шажками я осторожно подхожу к кровати и шепчу:

— Мама…

Она кричит в ответ, рыдая:

— Ну что тебе надо?

А потом швыряет подушку прямо мне в лицо и визжит так громко, что уши закладывает:

— Пошел вон!

Сегодня ей, похоже, ничем не поможешь. И лучше держаться подальше.

Бункер

Я почти бегу в бункер.

Хотя зачем? Теперь, когда Курт видел меня с мамой…

Я сбавляю ход.

Ну хорошо, Курт видел меня с мамой. И даже посмеялся. Увидел и засмеялся, не успев подумать. Бывает. А теперь подумал, и все понял, и хочет устроить все по-хорошему. Слушай, забирай бункер себе. Тебе нужнее. Так говорят в таких случаях друзья.

Он видел, как я держал ее за руку, но это легко объяснить. У нее болит нога — вот что я могу сказать.

Да и на вид она наверно не такая безумная. А если он смотрел искоса, то она могла показаться и вовсе нормальной.

В бункере полная тишина. На двери висит большой замок.

Сперва я чувствую страшное разочарование, но оно тут же сменяется радостью: мне не надо объясняться с Куртом.

А проникнуть в бункер можно иначе. Раньше я думал, что навесные замки не поддаются. А теперь вижу, что его можно сломать. Нужны только ломик и вера в победу.

К сожалению, ломика у меня с собой нет.

Дома в сарае во дворе я нахожу нетолстый железный штырь, это как раз что надо. Иду назад. Тем временем поднялся сильный ветер. И на море волнение.

Стоя наверху откоса, я свечу вниз фонариком. Замок висит на месте.

Скатываюсь вниз. Торможу о дверь. Ставлю штырь враспор в замок. Теперь только навалиться посильнее, и дело сделано. Сколько раз видел такое в кино. Одно движение — и замок вскрыт.

Надавливаю, замку хоть бы что.

Я наваливаюсь что есть сил.

Вот ведь тугой замок попался.

— Приветик! — вдруг окликают меня сверху.

Я цепенею.

— Как здоровье нашей мамочки?

Ветер заглушает голос, но я все равно его узнаю. Это Рогер. Ярость захлестывает меня.

Я медленно поворачиваюсь.

Наверху склона стоят Курт и Рогер. У Курта мрачно горят глаза. Рогер скрестил руки на груди. Таким надменным я его раньше не видел. Курт сбегает вниз. Не глядя на меня, вырывает штырь. Я не сопротивляюсь, отступаю на шаг. Курт освобождает штырь из замка и зашвыривает его в снег. Потом выуживает из кармана ключ.

Подбегает Рогер. Он смотрит на меня с насмешливой издевкой.

Курт отпирает замок, распахивает дверь. Свет из бункера бьет по глазам.

Курт смотрит на меня. Лицо как камень, а глаза блестят, как клинок ножа. Он многозначительно хмыкает, поворачивается ко мне спиной и исчезает в бункере.

Следом заходит Рогер. Но в дверях он останавливается и меряет меня противным, оценивающим взглядом.

— Иди домой к своей мамаше, ты! — хмыкает Рогер.

И с силой захлопывает за собой дверь.

Ну все, хватит. Больше никаких куртов и рогеров. И пусть не мечтают, что я стану покупать им пиво и сигареты. И бункером моим пусть не думают пользоваться. Я выставлю оттуда и их, и этих их любительниц целоваться. Вот тогда поймут, каково это — лишиться бункера!

Для этого мне нужен только питбультерьер.

Питбуль на крайний случай

Питбулю-Терье удалось сохранить свой адрес в тайне.

Но: у Бернта в классном журнале есть все адреса. И он наверняка будет сам не свой от радости, что кто-то наконец-то решил навестить этого Терье.

Как знать, вдруг он мне за это даже плюсик поставит в своем журнале. Неприятно только, что надо тащиться к Бернту домой. Мало найдется более нелепых поступков, чем визит к собственному классному во время каникул.

Убедившись, что меня никто не видит, я шмыгаю к дому Бернта.

— Так вы с Терье подружились? — спрашивает Бернт, ища список в бумажных завалах на столе.

— Да.

— Но ты не знаешь, где он живет?

— Забыл спросить…

Бернт пишет адрес на листочке.

— Я так и чувствовал, что вы сойдетесь, — говорит он и довольно улыбается. Даже не догадываясь, что я не собираюсь дружить с Питбулем-Терье по-настоящему. Еще не хватало! У меня все ж голова на плечах. От Терье мне нужен только его питбуль. Но поскольку эта бешеная и чокнутая псина прилагается к Терье, придется мне, к несчастью, заодно вступать в отношения и с ним.

Оказывается, Питбуль-Терье живет в доме рядом с бункером. Читая таблички на домофоне, я обнаруживаю: «Торстейн и Терье». Торстейн наверняка его папа. Они живут на втором. Я выхожу из подъезда и рассматриваю окна. В одной квартире на втором этаже все окна темные. А в другой есть свет в гостиной.

Вдруг я пугаюсь. Где-то там страшный питбуль. Он сатанеет от любого пустяка. Чуть в дверь позвонили — он уже в бешенстве и готов тебя на части порвать.

Но если рассудить, разве не это меня в питбулях и привлекает?

Я возвращаюсь к дверям. Набираю побольше воздуха и нажимаю на кнопку «Торстейн и Терье». Вдали глухо слышится звонок. Я жду, что раздастся лай, но тихо. Может, пса нет дома?

Вдруг начинает шипеть домофон. Я дергаюсь со страха.

— Да? — говорит мужской голос. Он немного гнусавит, простужен, наверно.

— Здравствуйте, — говорю я.

— Тебе чего?