Осторожно, треножник!

«Мир без меня» – формулировка, осмысленная только с точки зрения того «я», без которого она предлагает обойтись. Остальной мир столь несопоставимо велик, что спокойно продолжит здравствовать без любого из нас, скорее всего, не заметив утраты и уж никак не нуждаясь в наших разрешениях и призывах. Даже транспонированная в третье лицо («мир без такого-то»), эта риторическая фигура уместна лишь на недолгом надгробно-некрологическом отрезке: вряд ли кому-нибудь придет в голову описывать сегодняшний мир, скажем, как мир без Анаксагора (Мариво, Сметаны, Филонова…). Поэтому подобные здравицы неизбежно отдают попыткой привлечь внимание к своему смертному «я», нарциссически завысив его ценность и влияние на ход мировых событий. Попыткой вполне естественной, но провозглашаемой не с открытым забралом, а демагогически – в ключе мазохистского самоумаления. Собственно, и сам формат выкликаемого лозунга вносит в ситуацию элемент публичности, что понятно: на миру и смерть красна.

Уместнее тут был бы тон печальной отрешенности, например, как в мандельштамовских строчках:

Я, кажется, в грядущее вхожу

И, кажется, его я не увижу <…>

В хрустальные дворцы на курьих ножках

Я даже легкой тенью не войду.

Или – модус осторожной, а то и по-булгаковски дерзостной, надежды, что рукописи не сгорят и даже, как в «Докторе Живаго», задним числом оправдают существование бездарных сверстников героя. Но формула Олеши претендует одновременно на победительное «звездам тыкать» à la Хлебников и на пораженческое «не быть».

Разумеется, искусство постоянно занято сопряжением далековатых идей, но здесь идейные и интонационные мосты наведены наспех, напоказ, по-потемкински, отчего, наверно, эта фраза меня и коробит. По сути дела, она произнесена Олешей в маске Кавалерова, хотя в дневниковых записях, вроде бы, можно было быть – и он бывал – посвободнее. Немного примиряет с ней то, что, судя по контексту, акцент тут на праздновании не столько собственного ухода, сколько эстетического превосходства природного мира над человеческим «я».

Теперь она мне, конечно, запомнится – не как удачно построенная, а как успешно деконструированная. То есть уже не без меня.

Образцово разрешил тему, по-моему, Бунин, избежавший, насколько это возможно в печатном тексте, апелляций к публике:

<Без меня>

[313]

Настанет день – исчезну я,

А в этой комнате пустой

Все то же будет: стол, скамья

Да образ, древний и простой.

И так же будет залетать

Цветная бабочка в шелку.

Порхать, шуршать и трепетать

По голубому потолку.

И так же будет неба дно

Смотреть в открытое окно,

И море ровной синевой

Манить в простор пустынный свой.

10. VIII.16

Кстати, это стихотворение я уже разобрал [314] и, значит, тоже немного в нем прописался. Максимы о смерти буквально взывают об апроприации. На мир без себя мы согласны, но умирать как-то интереснее за компанию.

Ухо

Из советских анекдотов о визите персонажа, обычно еврея, в КГБ за разрешением на выезд под тем или иным предлогом за границу мне запал в душу тот, где он предъявляет письмо от оглохшей парижской тети, зовущей приехать за ней ухаживать.

...

«– Ухаживать за больной тетей – это хорошо, – говорят ему. – Но, может, лучше она приедет сюда, и вы будете тут за ней ухаживать?

– Да нет, вы не поняли. Она оглохла, но пока что еще не охуела!..»

Я чувствовал, что помимо шикарного двойного абсурда – нелепо как предложение кагебешника о переезде тети в СССР, так и одновременно наивный (вы не поняли) и нахальный (еще не охуела) ответ еврея, – в этой миниатюре таинственно лепечет еще что-то, какое-то неуловимое je ne sais quoi , типичный вызов исследователю.

Ну, во-первых, хохма уже в том, что охуение предстает как высшая стадия глухоты. Эта несложная смысловая пропорция подкрепляется богатой морфологической и фонетической перекличкой слов оглохла и охуела . Опорную роль в ней играет звук х , несущий в русском языке мощные матерные коннотации, каковые в финале и прорываются наружу. При этом расшевеливается обычно дремлющая сексуальная метафорика мата, высвобождая в образе парижской как-никак тети то ли нимфоманиакальную, то ли трансгендерную энергию.