Осторожно, волшебное!

- Знаешь,- сказала Муся нерешительно, опуская ресницы,- мне один раз показалось... Или я и вправду видела тебя в вагоне. В отражении, в стекле. Ну, у самого моего плеча. Твое кашне серенькое, я его когда-то штопала, твои,-она запнулась,-кудри твои золотые.- И приласкала его волосы беглым, робким взглядом бархатно-карих глаз.- А оглянулась - никого рядом нет. Это в метро было. В вагоне метро. Что ты на меня так смотришь?

Какой сегодня день особенный. День открытий. Или теперь так будет у него каждый день? Быть может, новая полоса в жизни Никиты? Он не знает. А мы с вами?

Муся всполошилась, гостеприимно захлопотала над столом:

- Еще кофе? Что ж ты так мало ел? Колбаса свежая, докторская. Творог домашний...

Муся с безвкусным колечком на пальце умеет видеть в стекле метро то, что не видят другие. Она поднимается до... До чего? Разве ты знаешь этому название? Странно всё. Мир был ясным, определенным, а теперь зыблется, как отражение в воде. Удобно ли будет жить в таком мире?

- Спасибо, Муся, больше не хочу.- Он встал.- Ты прости.

- Да что с тобой? Я не понимаю...

И она так и не поняла, почему он низко наклонил свою непокорную золотистую голову и на прощание бережно поцеловал ее руку с дешевым колечком - чего никогда не делал раньше. Старомодно даже поцеловал, почти по Дюма.

Где уж ей понимать... Она ведь простенькая, недалекая. Ее не назовешь проницательной, бедную Мусю.

7

- Будете, стало быть, вырубать? Решено?

Сидит на краю стула немолодой, поджарый, подобранный человек. Военная форма, забеленные виски, колодка награждений. Палку с резиновым наконечником прислонил к стене.

Полковник в отставке объезжает места, где он в свое время воевал, был ранен.

Напротив его за письменным столом - Начальник - От - Которого - Зависит - Данный - Вопрос.

- Да вот мои специалисты, м-м... мне подсказывают.- Начальник перелистывает подшивку документов, читает: «Уход за старыми деревьями... иногда является излишне дорогостоящим... В отдельных случаях можно разрешить вырубку...» - И добавляет уже от себя: - Тем самым достигается улучшаемость в показателях. Поскольку, м-м, наше лесное сокровище есть наше природное всестороннее богатство...

Начальник весь тяжелый, увесистый, сырой. Его много. Врос в кресло, залепил кресло своим телом.

Полковник интересуется:

- Простите, а сколько примерно расходуется в год на один старый дуб? О какой сумме может идти речь?

- Стоимость ухода? М-мм-м,- мычит Начальник (такая уж у него, видно, привычка).- Не то чтобы секретно, но частным лицам финансовых справок не положено. Производим по запросам учреждений. До вас, м-м, учитель Савчук несколько раз заходил, я и ему... Служба есть служба.

В кабинете Начальника - пускай тесноватом, небогатом - все как и должно быть в кабинете. Кувшин с водой, кружком стоят стаканы: поговорил, пересохло в горле, пожалуйста, выпей воды и говори себе вволю дальше. Коричневый, разрисованный разводьями под дерево несгораемый ящик-сейф. На одном из рогов круглой вешалки - жесткий синий плащ Начальника и его мягкая зеленая велюровая шляпа. Всюду на мебели, обязательно на самом видном месте,- крупные, хорошо заметные, гордые собой инвентарные лепешки с номерами.

Полковник, глядя в окно, делает вывод:

- Значит, надо понимать, что стоимость у вас не подсчитана. Так. - У него загорелое лицо, а около глаз сетка белых, незагорелых морщин (должно быть, много времени проводит на воздухе, под открытым небом, привык безбоязненно щуриться навстречу солнцу, не заслоняясь ладонью).- Ну, оставим пока дубовую рощу. А в городе что-то вообще деревьев стало заметно поменьше, и вдоль улиц, и по дворам. Чем они вам помешали?

- Есть мнение дипломированных специалистов.- Лицо у Начальника как будто из пшенной каши вылеплено. Вроде бы монументальное, а приглядишься - кое-как сляпано, щеки еле держатся. Не лицо - муляж лица, и плохонький.- Захламливание через это происходит, вот чего. Летом улицы захламливает, м-м, цвет, пух... а осенью сухой лист. Уборку имеем некачественную.

- Да? А если привлечь к этому делу хозяек, ребятишек? Пенсионеров? Я уверен, они с удовольствием помогут, только бы не рубили. Подумаешь, не бог весть какие трудности. Если раненых бойцов при немцах укрывали, так уж как-нибудь с сухим листом...

Полковник смотрит в окно. Отсюда, со второго этажа, виден кусок центральной площади. Вышел парикмахер в белом халате, стоит, крутит над головой щипцы, остужает их. Парикмахерская. Магазин «Промтовары», откуда доносятся обрывки музыки. Овощная (кажется, от вывески, от самого этого слова идет острый дух огуречного рассола, и словно слышится запах картошки, когда ее, после взвешивания, люк выбрасывает в кошелку хозяйки, сыпля землей). Отделение связи. Рядом краем выходит на площадь небольшая рощица, живая, зеленая, нетронутая, уцелевшая среди домов, магазинов. Топорщится угловатая, лохматая листва кленов, дрожат на ветру осины, точно озябшие купальщицы.