Осторожно, волшебное!

Сотрудница, хотя и не робкого десятка, почему-то послушалась. Откинула доску, подошла к старому волшебнику. Кажется, она сама удивлялась, что ведет себя так, а не иначе.

Иванов продолжал уверенно распоряжаться:

- Будьте так добры, предъявите свою аттестационную книжку.

Сотрудница опомнилась, стала было возражать:

- С какой стати? Не имеете права...

Но затихла, стушевалась под строгим взглядом Иванова Поспешно достала и отдала документ. Непроизвольно вытянулась по стойке смирно, прижав руки к бокам.

- Ага! Волшебное образование всего-навсего незаконченное трехклассное. Как вы попали в Контору Снов? По знакомству? С черного хода? На идеологическую и психологическую работу запрещено принимать с образованием ниже восьми классов, это общеизвестно. Да еще желательно, чтобы претендент прошел дополнительно шестимесячные курсы тонкости и чуткости. И много у вас таких? Ничего, разберемся, наведем порядок. Я этого дела так не оставлю, доведу до конца, можете быть уверены.

Сотрудница имела жалкий вид, потеряла всю свою самоуверенность.

- Но я... но меня... в порядке исключения... Мне гарантировали! Сам старший...

- Забудьте о Конторе Снов! - пробасил Иванов. - Даже дорогу к ней - и ту забудьте. Куда вам деваться? Попробуйте хотя бы в Волшебный Универмаг. Правда, за прилавок с тремя классами не поставят, но сможете поработать на подноске, сортировке. А теперь - кру-угом арш! - идите и пришлите старшего. Да побыстрее, если можно.

Наконец он показался по ту сторону барьера, долгожданный старший.

Это был... Петровых.

Да, он самый. Петровых своей собственной персоной, обремененный и утомленный обязанностями, пресыщенный просителями, на этот раз не в гимнастическом, а в обыкновенном костюме, красновато-коричневом, со значком на лацкане: «Контора Снов».

Иванов вспомнил: а ведь слали повестки, просили принимать участие во всех совещаниях в связи с организацией Централизованной городской... просили высказывать свое мнение устно, письменно, как угодно... Добрые волшебники не откликнулись, пожалели время, силы. Злые - те мигом набежали. Разобрали посты, кабинеты. Так кого теперь прикажете винить?

Петровых опирался кончиками длинных гибких пальцев о барьер, через который был перекинут ковер красноватых тонов (не тот ли самый, на котором Иван Грозный убил своего сына?).

- Ну-с?

Его обступили недовольные, тыча отвергнутые заявки. Он взял одну, перечел, покривился:

- Сумеречно очень.

- Но у него только что умерла жена!

- А все-таки... Надо высветлить краски. Подумайте над этим. С ним... э-э... весь народ, вся наша солнечная эпоха,- И уронил заявку на красный сыноубийственный ковер,- А у вас что? (Звездочет, кипя и негодуя, стал излагать свои претензии.) Вы же интеллигентный, образованный дух, должны понимать. Необходимо тщательное оформление всей документации, это помешает жуликам...

- Жуликам ничего не помешает,- Звездочет вздохнул и беспомощным, усталым жестом потер свой высокий лоб.- На то он и жулик, чтобы суметь оформить все что угодно. А вот честным людям...- Петровых уже повернулся к нему спиной,- Послушайте. Да послушайте же!

Но Петровых, видимо, все это надоело. Он небрежно щелкнул длинными пальцами, высекая искры; рядом за барьером возник один из его помощников, тоже со значком на лацкане. И Петровых как-то ловко, изящно, незаметно переправил к помощнику всю толпу недовольных, а сам оказался вне их круга, в стороне. Иванов с интересом наблюдал из своего угла за его ловким маневром,

К Петровых подошла нумерованная девушка в служебном халате (платиновая челка, фиалковые глаза, глуповато приоткрытый свежий ротик). Стала вполголоса что-то докладывать.

- Устрашающий сон? Без документа? - переспросил Петровых, зевая и на ходу превращая зевок в любезную улыбку.

- Ну да. А вы знаете, конечно, что сны угрожающие, устрашающие, согласно инструкции, передаем только при наличии документов, подтверждающих виновность адресата. Чтобы не было злоупотреблений...

- Да, да, инструкцию надо соблюдать, это закон. - Он пробежал глазами по строчкам заявки,- «Лежит на большом письменном столе телефонная трубка, в ней что-то шелестит, шуршит, как будто песок пересыпается, издалека слышно. Это беда шелестит, это шипучий, шепчущий, шипящий голос несчастья. А она идет через всю комнату к столу и знает: что- то случилось у нее дома нехорошее, что-то в семье, должно быть с девочкой, сейчас ей скажут...» - Он поднял свою лысоватую голову, насторожился: - Позвольте, кто насылает сон?

- Фата-Моргана.