Осторожно, Врата закрываются

А потом из-за поворота появился огонёк фары, раздался рёв двигателя. Ещё через минуту напротив дома, вздымая клубы пыли, остановился мотоцикл, очень похожий на вчерашнего железного монстра: три сидения, длинные рычаги и изогнутый руль. Алиса только теперь заметила, что ещё один мотоцикл припаркован чуть дальше. Не об этой ли машине говорила Дишелл?

Водитель слез с седла и направился к ним.

– Эт-то мой папа, – запнувшись, пролепетала Дишелл. – Сшикшонг.

Донт подошёл ближе, высокий, как и дочь, с широкими плечами и кошачьим лицом. Белые пушистые волосы шапкой окружали голову, будто кто-то надел на неё пучок сахарной ваты.

– Лшш ня шуушш?! – прошипел он, глядя на Дишелл.

Та поникла, что-то забормотала, явно оправдываясь.

– Ишр! – рявкнул Сшикшонг, а затем указал на Алису и добавил: – Шу няриш шин Шаш Ри!

Глаза Дишелл заблестели от слёз. Она что-то шептала, взяв отца за руку, но тот мотал головой, бросая короткие реплики. А потом Дишелл произнесла знакомое слово: «Шиняу» – «Художник».

Уши Сшикшонга взметнулись, он вырвал руку из ладоней дочери.

– Шираш! Кор ря ишру!

– Ишру? – одними губами пролепетала Дишелл, оседая на землю, будто обессилев.

Алиса, пораженная разыгравшейся сценой, застыла в стороне. Она не представляла, как себя вести. Донты явно ругались из-за неё, но стоило ли вмешиваться в семейную ссору?

Сшикшонг повернулся к ней и прорычал с жутким акцентом:

– Ты не место здесь! Шшшла домой!

Алиса опешила. Её только что послали подальше? Сшикшонг развернулся и направился в дом, а Дишелл осталась сидеть на земле, обхватив себя руками. Ушки её безвольно повисли, по щекам бежали слёзы.

Алиса опустилась рядом.

– Мне жаль, что вы поссорились…

Дишелл облизнула губы и еле слышно прошептала:

– Я сказала-заявила, что ослушаюсь его слова и отведу тебя к Художнику.

Алиса кивнула, стараясь её поддержать.

– Он поймёт. Ты вправе сама принимать решения.

Дишелл недоуменно посмотрела на неё.

– Вправе?! Он сказал, что объявит ишру!

Алиса не представляла, что такое ишра, но Дишелл явно пугало это слово. Донтка всхлипнула:

– Это хуже недостойной смерти. Он запретил идти в город… Если я ослушаюсь, он… он огласит отказ, понимаешь?

Алиса виновато пожала плечами.

– Он откажется от меня, выгонит из семьи. Они будут платить мой Долг, а я… я стану шигярой…

Глава 7. Справедливость и Долг

Дишелл сидела на матрасе, уткнувшись взглядом в стену, и пыталась представить, каково это – жить без семьи. Папа шумел в загоне для скотины, видимо, вычищал навоз, выполняя её, Дишелл, обязанности. Землянка осталась на улице, сидела около дома, попивая воду. Она настаивала, что сама отправится в поселение и найдёт другого донта, который отведёт её к Художнику. Но Дишелл просила подождать, ей нужно было подумать.

Сшикшонг не шутил, заявив, что объявит ишру. Ещё полгода назад, узнав об аресте, он предупредил её, чтобы не связывалась с Сопротивлением. Тогда коротыши накрыли их операцию, не дали саботировать синтез на заводе. В тот день Дишелл в первый и единственный раз побывала в городе. Её и других донтов загрузили в кошкшр, как мешки с друсой, а потом три часа допрашивали, задавая одни и те же вопросы.

Нет, её не пытали. Коротыши решили, что девчонка, едва окончившая школу, случайно оказалась среди террористов. Идиоты! Она была ядром операции! Это ей предстояло залезть в систему и изменить одну-единственную цифру в химической формуле. Фитиль объяснил, что благодаря этой цифре вместо белой питательной смеси завод будет производить горький жёлтый порошок. И тогда коротышам придётся туго. Конечно, о голоде речь не шла, но проблем это бы прибавило. А проблемы, как говорит Художник, порождают недовольство. Он хотел взбудоражить коротышей, если те взбунтуются – требования донтов наконец услышат.

С самого детства Дишелл твердили о Долге: «Работай честно, и заслужишь достойную смерть. Не поддавайся соблазнам, иначе умрёшь недостойно». Так говорили отец, тётушка, двоюродные брат и сёстры. И даже мама рассуждала о Справедливости и Долге, но при этом тайком подкладывала под подушку дочери соблазны: браслет с красным камнем, коробочку с розовыми конфетками, моток жёлтых ниток. Дишелл не понимала, почему мама покупает ей подарки, но однажды всё встало на свои места.

Как обычно после школы она перебирала друсу во дворе, а родители ссорились в доме. Эти ежедневные стычки были настолько привычны, что Дишелл даже не пыталась подслушивать. Какая разница, что случилось на этот раз? А потом мама вдруг громко всхлипнула, и ушки Дишелл уловили полный горечи шепот: «Я не могу жить ради смерти. Я просто хочу жить! Я хочу, чтобы крошка Диш жила достойно!»

Дишелл навсегда запомнила этот разговор, но лишь потом осознала, что из-за неё мама выбрала путь соблазнов. Она должна была этому помешать! Знала, что Справедливость возьмёт своё, но всё равно принимала подарки, радовалась им, ждала новых. Это стало их тайной. Если мама загадочно улыбалась, слегка склонив голову набок, Дишелл понимала – под матрасом ждёт новый соблазн.