Осторожно: злая инквизиция!

Чувствовалось в этой сцене глубокое понимание характера и сути крапивинской Хозяйки.

В могиле стукнуло, слабо скрипнули гвозди.

Один из мужиков негромко ругнулся:

— Даже заколотить нормально поленились, халтурщики, мать их!

А потом один бодро выскочил из ямы и принял крышку гроба, чтобы устроить ее тут же, на куче рыхлой земли.

А затем могилу покинул и второй из напарников, и оба вопросительно уставились на меня.

Я вынул из кармана одноразовые хирургические перчатки, поправил сумку с подготовленными инструментами на плече. Кивнул Ксении:

— Присматривай.

И спустился в разверстый зев, чувствуя, как веером раскрываются ведьмовские заклинания.

Характерный сладковатый запах разложения пахнул навстречу.

Седьмой месяц разложения, дешевый государственный гроб — и я порадовался, что «кошачье зрение» милосердно уберегает меня от всех подробностей, но и того, что я различил, хватило. Вынул из сумки пинцет и пакет с герметичной защелкой, отделил от общей массы клок волос, запечатал, убрал в сумку.

Безымянные захоронения — такое дело… Тела, не востребованные родственниками, погребают за свой счет муниципальные службы. И не всегда это выполняется как должно. Известны… случаи. Путаница, халатность.

Так что эти волосы я потом сравню с билогическими образцами из квартиры Картовской. Просто для подстраховки.

Ну а теперь, собственно, то, ради чего «все мы здесь сегодня собрались». Длинная нить артефакта-детектора похожа на бусы — но только похожа. У каждой «бусины», нанизанной на стальную струну, узкое предназначение и тонкая настройка друг на друга и на владельца.

Его использование чудовищно энергозатратно, но семь с лишним месяцев — не тот срок, через который можно найти следы применения артефакта голыми руками.

Намотав стальную нить основы на кулаки, я утвердился поудобнее, прикинул, на что буду опираться, если что, и растянул детектор над телом поперек, а затем повел им, как сканером, от макушки вниз, докуда смог.

Получилось удачно — дотянул до таза.

Развернулся и повторил процедуру от ступней, внимательно «вслушиваясь» (хотя вернее было бы говорить — «вчувствуясь») в показания прибора.

Закончил.

Для чистоты эксперимента (и полноты отчета) повторил процедуру дважды.

Свернул артефакт и убрал его в сумку.

Все, пожалуй. Можно подниматься.

Зацепился за края ямы и подтянулся.

— Да помогите же ему выбраться, остолопы!

От экспрессивного шипения Свердловой Илья и Сергей рванулись мне на помощь, а я сам чуть не свалился вниз от неожиданности.

Ну спасибо за помощь, блин!

— Наш клиент, — сообщил я напарнице самое главное, пропустив все, что имел сказать не по делу, а от души.

И скомандовал «двоим из ларца»:

— Закапывайте. Сами, как было, сделаете, или подстраховать?

Заверив меня, что справятся, парни принялись за дело. Один аккуратно спустился вниз, второй подал ему крышку гроба… Пахнуло магией, я прислушался и успокоился: они, не филоня и не халтурничая, делали все «как было».

Выдохнув по этому поводу, я уточнил у Ксении:

— Как у вас тут?

— Порядок, — дернула плечом она. — Все чисто.

«Вот оно!» — щелкнуло у меня в голове.

Я понял, что беспокоило меня с самого начала, что зудело и не давало покоя с момента прихода на кладбище: порядок!

Все чисто!

И именно эта противоестественная чистота не давала мне покоя. Для кладбищенского фона характерно повышенное содержание полуоформленных (или даже оформленных) магических проявлений; эманаций сильных эмоциональных выплесков, как правило, негативных, но случается и наоборот, и следы положительных эмоций воспринимаются редкими светлыми мазками; остаточные проявления проводимых на кладбищах ритуалов разного толка — все то, что, переплетаясь и завихряясь, образует специфический рисунок каждого отдельного кладбища.

Здесь же… все вычищено и причесано.

Крапивинское кладбище, которое я изначально счел очень приличным, просто имело все признаки зачистки.

— Так, парни, вы тут доделывайте, а мы прогуляемся, — скомандовал я, стаскивая и убирая в сумку использованные перчатки. — Ксюша!

— К ноге! — съязвила Свердлова и действительно прижалась округлым бедром к моей ноге, являя миру чудеса дрессировки и послушания.

Раздраженно цыкнув на неуместные взбрыки, подхватил спутницу под руку и повел по ближайшей дорожке, сканируя пространство все шире и шире — и наблюдая все ту же противоестественную картину.

Очень хотелось вопросить: что за нахрен среди ночи? В этом городе что-нибудь нормально бывает?

Слабо надеясь, что всему этому найдется законное объяснение, уточнил:

— Ксюш, у вас в последнее время не было каких-то происшествий на кладбище? Или, может быть, сообщество мероприятие какое-то здесь готовится проводить?..

Причина моих вопросов дошла до нее быстро — ведьма зыркнула на меня, напряглась и по-новому оценила полученные от сканирования данные.

Цензурными в этой оценке были только вдохи.

Собственно, на мой вопрос ее реакция давала однозначный ответ.

Испорченное настроение ведьмы почему-то улучшило мое собственное до того, что я не удержался от колкости:

— Ксюша, ну ты же девочка!