— Вот именно. Если бы наш труп объявился где-то поблизости, все равно попал бы только туда. Значит, либо уезжал на приличное расстояние, либо тело не нашли.
— Либо выбивается из системы. Кстати, по поводу Миргуна. Я поспрашивала знакомых по поводу его бывшей подружки. В общем, они идут от корня Пакулиных. Я покойного деда Пакулю почти не знала, но бабушка Тоня и бабушка Ганна о нем были не очень хорошего мнения. По их словам — склочный был мужичонка и подловатый. Дальше — почему его дочь и внучка не инициированы и даже не в теме, судя по всему, сказать никто не смог, но они обе одаренные. Скорее всего, слабые, но это так, в порядке предположений. Я это к тому, что если мать Миргуновской подружки пошла в отца… То, скорее всего, у Дмитрия были все причины составить не слишком лестное впечатление о ведьмах. Допустим, он пришел извиняться, как он нам и сказал. Дверь ему открыла мама и, не выясняя, зачем обидчик дочери пришел, высказала ему все, что думала, со всей пролетарской прямотой.
— Случился конфликт, — Макс задумчиво сжевал стебелек укропа и продолжил развивать мою мысль. — И так психически не очень стабильного Миргуна сорвало с нарезки, и вместо извинений получился экшн с вызовом милиции и принудительной госпитализацией нашего героя в психдиспансер. В принципе, вполне достаточная причина, чтобы неприязнь к одаренным закрепилась и, возможно, даже перешла на новый уровень…
Стукнули о стол тарелки: Макс смешивал окрошку в кастрюльке из полюбившегося ему набора, пока я расставляла посуду.
— Я не знаю, с чем ты предпочитаешь, поэтому купил на всякий случай квас, минералку и кефир, — предупредил меня Макс, когда я полезла в холодильник за заливкой и сметаной. — А мне тан возьми.
Вообще-то, я предпочитаю с сывороткой, но тан — почти та же самая она, так что пойдет.
— А что ты думаешь насчет Шипуриной? — я подставила тарелки, и инквизитор щедро отмерил в каждую смеси. — Все, мне хватит!
— Пока ничего. Нужно проверять, как и Миргуна. Вероятность невелика, но исключать нельзя.
Макс понаблюдал, как я мучаюсь с бутылкой, пытаясь открыть слишком прочно сидящую пробку, отобрал ее у меня и одним движением свернул ей горло. Закрыл обратно, взболтал, открыл, разлил.
— Спасибо! — остановила я его, когда сочла, что достаточно, и вернулась к обсуждению. — Макс, ключевой момент в действиях Шипуриной — добровольность жертвы.
— Не факт. Вчера ради спасения пациента она была согласна переступить черту в малом, а сегодня… Все зависит от того, какова для нее эмоциональная ценность конкретного пациента.
— А вот и нет! Вот тебе еще одна сплетня, — лишняя посуда отправилась в раковину, продукты — в холодильник, а мы наконец-то уселись и взялись за ложки. — У Шипуриной проблемы по части деторождения. Она не первый год пытается завести ребенка. Мы примерно одного возраста, и, скажу тебе по секрету, давление она наверняка испытывает похлеще, чем глубоководный батискаф, и со всех сторон. Тут тебе и часики, которые тикают, и дар, который надо передать, и черт в ступе. Только если я к детской теме ровно дышу, то Лидка еще и сама хочет детей.
— Откуда дровишки? — пролил на мое сердце бальзам удивления Макс, но я сделала вид, что мне все равно, и с показательным равнодушием пояснила:
— Когда из больницы возвращались, пока ты изволил гневаться, я списалась со старыми знакомыми и потрындела за жизнь. А теперь смотри: Лидка треть сознательной жизни борется за возможность иметь ребенка. И вот приходит к ней эта мадам, которая к величайшей, с точки зрения Шипуриной, ценности относится с явным пренебрежением. И, Макс, для ведьмы это, в принципе, не типично, у нас к материнству и детству в целом сложное и разнородное отношение, но в большинстве случаев нормальная ведьма за детей будет хлестаться насмерть.
— А как бы ты поступила на месте клиентки Шипуриной?
Я по тону поняла, что вопрос не рабочий, а скорее задан из любопытства, но честно обдумала его и честно же ответила:
— Ты учти, что у меня ни детей, ни мужа, но, если уж мы взялись теоретизировать… — я еще раз повертела ситуацию в голове, прислушиваясь к своим ощущениям, и подтвердила: — Если ставить себя на ее место… Вот я, Ксения Свердлова, у меня трое детей и муж в коме, и врачи в один голос говорят, что шансов нет. В условиях ограниченности ресурсов, когда надо решать, у кого отнять, чтобы отдать другому… — я решилась и сказала то, что, в принципе, наверное, не очень здраво говорить своему мужчине: — Я бы слила мужика.
Макс кивнул, и я так и не смогла понять: то ли он считает такую позицию разумной, то ли он просто ничего иного от меня и не ожидал.
Но тут уж — увы, господин инквизитор. Задавая вопрос, будьте готовы услышать ответ.
Отмахнувшись от моментально испортившегося настроения, я продолжила мысль.