Остракизм в Афинах

Далее, остракизм Клисфена — реформатора афинского государства, «отца» классической демократии. Об этом остракизме сообщает один — единственный автор, к тому же довольно поздний, а именно Элиан (Var. hist. XIII.24). Его сообщение, согласно которому Клисфен сам ввел остракизм и сам же стал его первой жертвой, в данном случае не может вызвать никакого доверия[343]. Во-первых, Клисфен — далеко не самая малоизвестная фигура истории Афин; о его жизни и деятельности писали уже такие авторитетные авторы V–IV вв. до н. э., как Геродот, Аристотель и др. И ни один из них ни словом, ни полусловом не дает ни малейшего намека на то, что к этому политику когда-либо был применен остракизм или что-то в этом роде. Странным было бы, если бы эрудит римской эпохи, в рассматриваемой ситуации фактически противостоящий всей остальной античной историографии, знал что-то такое, чего, кроме него, решительно никто не знал. Во-вторых, ни на одном из десяти с лишним тысяч открытых на сегодняшний день остраконов имя Клисфена, как и следовало ожидать, не прочитано. Не удивительно и вполне правомерно, что, насколько нам известно, практически никто из исследователей не считает остракизм Клисфена историчным[344].

Но, может быть, Элиан следовал какой-то ранней и достоверной альтернативной традиции, не дошедшей до нас? Именно так полагал Ф. Якоби, утверждавший даже, что исследователь, которому посчастливится определить первоисточник интересующего нас пассажа, разгадает загадку возникновения остракизма[345]. Впоследствии Дж. Кини и А. Раубичек претендовали на то, что им удалось найти этот первоисточник — «Законы» Феофраста, как они считали[346]. Однако в соответствующем месте источниковедческого раздела мы показали, почему это совершенно невозможно. Насколько нам представляется, сообщая об остракизме Клисфена, римский автор вообще вряд ли опирался на сколько-нибудь достоверные данные. Не исключено, что он попросту сам сконструировал это событие афинской истории: уж слишком хорошо оно укладывалось контекст тех анекдотов, которые Элиан передает в рассматриваемой главе (законодатели, пострадавшие от своих же законов: оратор Ликург, ограничивший роскошь женщин и наказанный за нарушение этих ограничений его же женой; Перикл, отнявший у сыновей женщин — неафинянок гражданские права и впоследствии оставшийся с единственным незаконнорожденным сыном от Аспасии; Залевк, отдающий собственный глаз, чтобы спасти сына, совершившего преступление).

Создавая аналогичный эпизод с Клисфеном, Элиан мог совершить контаминацию двух традиций о появлении остракизма. Одна из этих традиций, ставшая общераспространенной, называла его учредителем именно Клисфена. Другая (восходящая к Феофрасту) указывала на то, что остракизм ввел Тесей и сам же стал его первой жертвой. Создав «гибрид» двух традиций, Элиан взял из первой имя законодателя, а из второй — идею лица, пострадавшего от собственного закона. Действительно, если сопоставить сообщение Элиана с текстом, отражающим вторую, «тесеевскую» традицию (Euseb. Chron. II. p. 60 Schoene), выявится немало общего, в том числе на лексическом уровне.

Элиан: Κλεισθένης δέ о Αθηναίος το δειν έξοστρακίζεσθαι πρώτος έσηγησάμενος, αυτός ετυχε τής καταδίκης πρώτος.

Евсевий: Θησεύς… πρώτος έξωστρακίσθη αυτός πρώτος θείς τον νόμον.

Навести Элиана на мысль о том, что Клисфен подвергся остракизму, были способны еще и смутные намеки в предшествующей литературе на некую немилость демоса к этому законодателю в последние годы его деятельности. Так, Цицерон (De leg. II. 41) писал, что Клисфен опасался за свое положение (rebus timeret suis). Мы абсолютно не исключаем возможности опалы Клисфена в конце жизни[347]; причиной такой опалы могло стать, например, организованное по его инициативе и вызвавшее негативные последствия афинское посольство к персидскому сатрапу в Сардах (Herod. V. 73)[348]. Но почему опала должна была принять именно форму остракизма? Афинский демос знал слишком много других способов расправы с неугодными ему политическими лидерами.

Итак, свидетельство об остракизме Клисфена следует отвергнуть a limine? В рамках разговора о классической форме остракизма в демократических Афинах — безусловно, и на данном этапе этого для нас вполне достаточно. Но если речь идет об остракизме в более широком понимании, то потребуются серьезные оговорки, которые и будут сделаны в соответствующем месте (гл. II, п. 2).