ОстротА. Записки русского бойца из ада

Что же, нежелание командира подрываться спросонья и лезть в поля, чтобы там произвести несколько подрывов, сыграло мне на руку. Пусть я уже вымотан, но зато возглавлю эту небольшую операцию и проведу несколько солидных подрывов. Всю жизнь мечтал взорвать что-нибудь солидное. Пусть это будет и яма с землей, а не вражеский танк, ну и все равно. До танков тоже рано или поздно дойдем, а сейчас — блиндаж. Не знаю, зачем он там вообще нужен, но высокому начальству, что поставило эту задачу перед моим непосредственным руководством, виднее.

Из дачного домика выскользнули три тени и одна за другой начали пробираться в сторону «домика Ганса». Я шел впереди, по-прежнему с антидроновой пушкой, которая потихоньку становилась продолжением моих рук, а вслед за мной — тащившие лопаты и мины Капитан и Гиннес. Все как обычно: участки, заборы, проволока, несколько грунтовых дрог — и вот оно, стоявшее перед чистым полем полуобрушенное строение, «домик Ганса». Здесь грунтовая дорога выходила между домов прямо в поле и была усердно засыпана противотанковыми минами — точно такими же, как мы несли с собой, но с вкрученными взрывателями и взведенными. Для пехоты они опасности не представляли — подобное устройство детонировало только в том случае, если на него надавят двести с лишним килограмм, то есть как минимум колесо легковушки.

Я несколько раз покушался на то, чтобы рассыпанные по дачам мины присвоить, однако меня останавливал тот факт, что под любой из них мог оказаться сюрприз — крохотная мина-ловушка, работающая на разжим. То есть детонирует она именно тогда, когда какой-нибудь незадачливый боец решит безобидную противотанковую ТМ-62 поднять, чтобы обезопасить дорогу или заминировать что-то другое. В сюрпризе взрывчатки всего ничего, но если учесть, что от нее воспламенятся семь кило тротила в противотанковой, то сапер быстро переквалифицируется в космонавта и без скафандра выйдет на околоземную орбиту.

Мы проскочили мимо минных заграждений и вышли в поле — темное, изрытое буераками, но отнюдь не тихое. Вдали, где начинались ведущие к Угледару посадки, слышались взрывы и выстрелы — там, скорее всего, наши и украинцы «кошмарили» друг друга с переменным успехом. В темноте кто-то двигался в сторону «домика Ганса» — судя по тому, что люди двигались, опустив стволы и не обращая на нас особого внимания, это были наши. Как выяснилось позднее, во время обсуждения этой вылазки за пределами территории СВО, это тоже были легионеры — один из них, парень с позывным «Грек», даже узнал меня и крикнул что-то приветственное, а я лишь отмахнулся, не обратив на него особого внимания. Скорее всего, думал о том, где же располагается нужная мне точка для блиндажа, пытался понять, как далеко от нас происходит перестрелка, и вообще думал обо всем, кроме бойцов, которые со мной здороваются.

Пригнувшись, мы начали понемногу пробираться вперед, пытаясь прятаться от наблюдения в складках местности и за небольшими кустами. Продвигались медленно, аккуратно, а я по ходу пьесы пытался анализировать обстановку впереди. Перестрелка не утихала, а скорее, напротив, становилась все ожесточеннее. Время от времени раздавались и взрывы — взрывы, очень похожие на залпы тяжелого миномета.

Небо над моей головой пересекло нечто темное и на фоне ночного неба почти неразличимое. Снаряд можно было заметить лишь благодаря срывающимся с него искрам, будто кто-то запустил из лука догорающий бенгальский огонь и он плывет где-то над нашей троицей. Раздался, разумеется, и свист — над нами весьма плавно и размеренно летела мина калибра 120 миллиметров, оповещая всех окружающих о своем присутствии громким и режущим ухо звуком.

Отправленный в нашу сторону «чемодан» воткнулся в землю неподалеку от того места, откуда мы сейчас ушли. Грохот, взлетевшая воронкой земля, поднявшаяся вверх до определенной точки и начавшая опадать вокруг разрыва — все то, что описывали классики, рассказывая о Первой мировой войне. Минный обстрел с тех пор, думаю, не особо изменился, хотя прошло сто с лишним лет и теперь орудия корректируют с летающих роботов, которых тогда и в дурном сне себе никто представить не мог. Все так же мину закидывают в ствол, она так же, шурша, спускается на накольник и отправляется в полет, вытолкнутая сгорающими за доли секунды порохами.