Остров

Подъемник доставил Стенли наверх. Он шагнул в раздевалку – карман, закрепленный на торце «аквариума». Рядом, за дюймовой стеклянной стеной, армированной прозрачной нанонитью, на глазах поднималась вода, метались пузырьки воздуха. Стенли задумался: что я хочу послушать сегодня? В эту чудную ночь, под этим фантастическим сиянием. Вагнера! – решил он. – Только Вагнера. Стенли пощелкал кнопками проигрывателя, нашел Вагнера, «Гибель богов». Мощные насосы уже почти наполнили «аквариум» теплой водой. Стенли скинул шубу – холод обжег мускулистое тело – поднялся на три ступеньки и прыгнул в воду, взметнув сноп брызг.

Над морем разнеслась музыка Вагнера.

В небесах бушевало фантастическое сияние.

Папоротники шевелились. Шевелились – как будто от ветра – ветви деревьев. но откуда здесь, в замкнутом объеме, ветер?

«Крысы» выжидали. Время тянулось медленно. Когда Иван уже было подумал, что шаман все-таки ошибся, он вдруг увидел, как шевельнулся куст у пруда. Спустя три секунды из-за куста вышел молодой мужчина в бронежилете поверх костюма, с ружьем в руках. За ним – второй. Оба держались крайне настороженно. Иван мгновенно выстрелил из «беретты». Он стрелял так, чтобы только ранить, зацепить плечо. В этом не было ни капли гуманизма – какой, к черту, гуманизм? – а был простой и суровый расчет: вид раненого, его страдания, стоны, вид крови деморализует противника сильнее даже, чем вид убитого. Это во-вторых. А во-первых, был нужен язык. Иван выстрелил в первого мужчину, попал, как и хотел, в плечо, выстрелил во второго и стремительно переместился влево.

Секунду-другую было тихо. А потом началась стрельба – частая и бестолковая, как обычно бывает при близком огневом контакте, на нервяке. Из-за этого в первый момент показалось, что «рай» просто битком набит противником – со всех сторон гремели выстрелы, падали срубленные картечью ветки. В условиях численного превосходства противника единственной приемлемой тактикой должен быть натиск. Натиск! Натиск!.. Только агрессивная непреклонность атакующих может подавить превосходящего противника – сломать его волю, заставить его отступить.

Иван услышал короткий свист Дельфина. Это означало: атакуем! Давай гранату. Иван ответил свистом, вырвал кольцо гранаты, выждал две секунды и метнул ее навесом за скалу. За скалой ахнуло, закружились сорванные листья, полетела водяная пыль с водопада, погасли несколько ламп. «Крысы» одновременно открыли огонь из трофейных стволов. Расстреляв магазины, пошли вперед.

Перестрелка в оазисе продолжалась менее минуты, но когда потом Иван попытался восстановить в памяти этот бой, то всплывали все какие-то отдельные и часто незначительные детали: выписывающая замысловатые кульбиты в воздухе стреляная гильза. запах незнакомого растения, смешавшийся с запахом пороха. чьи-то широко распахнутые, наполненные ужасом глаза.

Так или иначе, но когда стрельба вдруг стихла, он обнаружил себя стоящим почти у самой скалы в центре оазиса с «береттой» в руке. В воздухе все еще кружились листья. Затвор «беретты» застыл в заднем положении. Иван механически заменил расстрелянный магазин на полный, осмотрелся. В траве блестели стреляные гильзы от «беретты» и пластмассовые ружейные гильзы. Лежал брошенный «страйкер». Шаман, сволочь, помалкивал. Под скалой сидел мертвый человек, держал в руках ружье, второй лежал в пруду лицом вниз. Обоих убил Иван. Он оглянулся на седого, которого подстрелил первым. Тот лежал неподвижно, и Иван понял: мертв. Скорее всего, погиб от случайного выстрела.

– Иван! – окликнул сзади голос Дельфина.

– Здесь я, – ответил Иван. Он обернулся. Дельфин стоял, прислонившись к стволу невысокой, чуть выше человеческого роста сосенки с кривым стволом. По лицу текла кровь. Иван спросил: – Ранен?

– Нет, – ответил Николай. – Что там твой шаман говорит?

– Молчит, дармоед. Как не ранен, если кровь на лице? Николай провел рукой по лицу, сказал:

– Действительно, кровь. Да ерунда, царапина.

– Жаль, опять языка не взяли, – сказал Иван.

– Обижаешь, начальник, – ответил Дельфин.

– А?

– За скалой.

Иван заглянул за скалу. Там сидел и зажимал рукой плечо мужчина с искаженным лицом. Плечо костюма было темным от крови. Иван довольно улыбнулся.

Они пересчитали трупы – семеро. С теми тремя, что в коридоре, получается десять. Интересно, сколь вас там еще? И когда наконец прилетят «птицы»?

«Сикорский» в это время находился в десяти минутах лету. Дервиш взял в руки рацию, подал сигнал: «Готовность – пять минут». Он переключился на прием, ожидая подтверждения, но услышал только шум помех. Это было очень странно – по сценарию «нерпы» должны были включить «глушилку» на «Голиафе» только после того, как дадут подтверждение, что сигнал получен. Но они включили ее раньше. Похоже, что-то пошло не так.