Остров

— Ну что ж, я получил информацию, теперь подумаю, дам указания и посмотрю на результаты. — Панч пытается авансом создать иллюзию своей причастности к обозначенным этапам процесса. Не разочаровываю его неубедительных гримас и удаляюсь под контрапункт аккомпанемента: — Тебе нет никакой разницы — на работе или по дороге на работу: вы получите те же сто процентов.

8 января 1985 года. Кабинет техники безопасности. Правда № 2.

Меня ободряет вера Эгерии в мою правоту. Иногда встречаешь животных, обремененных интеллектом, — это сквозит в измученных глазах и тактичности передвижения. Так же я воспринимаю Эгерию: взгляд — зеркало реалий, с которыми она не в силах бороться и лишь безнадежно тяготится их констатацией.

В коридоре — инженер по ТБ. Я улыбаюсь. Она нервно кивает. Запрос второй фалангой указательного пальца. «Войдите». Я — на пороге. Кастрационное лицо бесстрастно. Руки прижали добычу — папку с документальными опровержениями производственной травмы. Любопытно, какую роль сочинил кастрату марципановый человек. Трудно разрушить впечатление, что под пиджаком задрапирован женский бюст. Могу ли я предугадать реакцию, если подскочу вдруг и начну мять дряблые мичуринские груши? По сути, это — для него, но он скован табу и может симулировать панику.

Дитя Гермеса и Афродиты выборочно оглашает документы. Сто одежек и все без застежек: папка-утопленник, как космолет — ступени, выблевывает докладные и объяснительные, акты и заключения. Как очевидную кочерыжку, жду некоторого соответствия боли в связках, хромоты и потери спортивной формы. На самом деле я узнаю, что в день травмы меня никто не встречал на участке. Вахтенный по бытовке письменно отказался от акта и присовокупился к прочим.

Протягиваю руку к листкам, но инженер, словно иллюзионист, стыкует ворох в единый формат, полонит его папкой и запрессовывает корпусом: «Достаточно того, что я вам их зачитал».

Дитя — родственник Панча. Ранее исполнял функции ТБ на стройке. Визитируя плавсредства, подвизается в качестве клоуна в духе Бестера Китона — индифферентный лик плюс абсурдность поведения. Жена инженера — безнадежная жертва онкологии. В паузу для принятия пищи он пересекает город, чтобы дозировать отходящей утешительный наркотик. Почему он не спросит, не больно ли мне совершать каждый шаг?

— Я в свое время полгода ходил на работу со сломанной ногой.

— Меня, видимо, ожидает тот же срок до признания моей травмы производственной?

Кроме социально-биологической ненависти он, вероятно, оснащен одной-двумя деталями моего несоответствия среде обитания. Он бы, не мешкая, визировал приказ о моей ликвидации.

Удача избегла свить гнездо в биографии чиновника. «Бумажные» ботинки-бегемоты, отполированный эксплуатацией костюм в неброскую полоску (намек на причастность к урезанию свободы), перхоть, униженное недугами лицо. И самое трагичное, апогей издевки фортуны — он похож на Трентиньяна!

— Я хочу знать правду. — Трепет криминального функционирования, власти и спорного воздействия облика обреченного — инженер по ТБ в томлении.

— Правда — одна. — Попытка кокетства. — После принятия вахты во время отключения берегового света я подвернул ногу.

Спонтанный экскурс по вехам самоутверждения. Двуполый плод взбешен ментальным шпионажем:

— Я вам предлагаю изложить правду. — Периферическое обобщение исключает реакцию на мой откровенный взгляд.

Если сейчас же захватить говорящий презерватив за лацкан, переправить через стол, — всплеск рук, порхание документов, хруст сувенирного календаря, — пробороздить феминизированным бюрократом сиамски сращенный стол для заседаний — вертикальную основу буквы «Т» — плиссирование бархатного покрывала, вопль, летальность инвентарного графина с микрофлорой на дне. Я должен успеть перетащить упыря к окну, — клекот стекол, стон переплетов, лица в проеме... — А-а-а-а-а-а-а!!!

Холостая вибрация кулаков, буддийская улыбка, — я должен помнить свой гороскоп: яд, а не когти, двуликость и непредсказуемость атаки.

— Администрация отказывает вам в составлении акта формы «Н-1». — Попугай чередует претензию на истину с резюме мафии. — Согласно положению о профсоюзах, вы вправе обратиться в местный комитет нашей организации с просьбой разобраться в вашем вопросе.

23 января. Профком. Фаланги Казнокрада.

Председатель конструирует громоотвод для избежания взыскания за очередной смертный случай: пасьянс документов и перманентное телефонирование рычагам и клапанам. Завершаю челобитную. Странно рассчитывать на участие, но, ради прозы:

— У меня есть надежда?

— Никакой. — Казнокрад листает устав. — По новым правилам ваша жалоба может быть анализирована только первичной организацией, и ее заключение — окончательное.

— Где вам оторвало? — Обращаюсь к ущербным пальцам.

— Здесь, где же?! Я, кроме нашего предприятия, нигде не трудился. — Оппонент дидактически разворачивает кисть.

— Так это производственная? — Шайба летит в ворота.