Остров

Начальник отдела ТБ декламирует скоропостижно сфабрикованные показания. Мои попытки опротестовать пресекаются председателем.

Встречаюсь глазами с Эгерией. Она — свидетель и не таких побоищ, утомлена и издергана; у нее своя жизнь. Она сделает что сможет.

Атаман. Он воспользуется привилегиями коммуниста и гражданина, чтобы отличить фальшивобюллетенщика. Он не прочь померяться со мной силами, но что-то такое слышал о кулачных короткометражках, поэтому физически — при случае, но словом — раздавить морально — на это нынче все права и никакого, пожалуй, риска.

Действительно, как легко им, десятерым, стоящим выше меня в служебной и общественной табели о рангах, окрыленным благословением высшего руководства, — как элементарно вынести мне приговор. Святая простота или нечистая сила? Я всматриваюсь в прободенные ладони — возможно ли аккумулировать потенциал, готовый противостоять монстрам?

Из бывших и Черная Кость по очереди возмущаются моей акцией.

Сегодня судьба травмы решается третично: первый раз она была абортирована в момент падения — производственной травмы не может быть! Я ведь сам знал об этом! Второй — отцами мафии. Третий — в лицах, напяленных по жеребьевке, — сегодня.

Инстинкт разоблачения и мести — ключевые для торжествующего большинства. Чужой, рано или поздно, — я знал, я понял ребенком: здесь я — волк, жертва...

Как мяч вторгается Заместитель по банкетам. Визуально не убедившись в моем наличии, подвергает анафеме экипаж теплохода. Обобщение соответствует путеводному стилю, так же как и периферическая фиксация взглядом: «Они там...» — это не я и не кто-либо из команды, конкретно: Адидас, Санта-Клаус, — нет, это астралы-громоотводы, единственно к чему может апеллировать Заместитель. Он функционирует в соответствии с узором на впаянном в его мировоззрении социальном плато.

Улика должностного шулерства — свирепая от болезней витрина. Неоправданный сбив баланса вынуждает Заместителя постоянно «гулять». Тотальные застолья осложняют реставрацию гуманных начал. Аналогично примеченным эталонам, он рвался к власти, алкая все более обширный регион для реализации заложенной в нем программы жизнегубца.

Атаман предлагает трактовать травму происшедшей «по дороге на работу». Это — указание Панча, дабы отвести обиду колесованного от непосредственного начальника, более того — обречь на благодарность самаритянству ИТР — сто процентов!

Не упуская темпа на фрагмент, я выметываю на пыточный стол главный козырь. Казнокрад зачитывает запись и резюмирует: «Товарищи, это — подделка». Тетрадь странствует по кабинету. Деформированные лица добиваются гротеска, имитируя осуждение.

Конферансье упреждает фальсификацию на уровне просителя: травма — бытовая, и это всем должно быть ясно. Есть предложение проголосовать. Из девяти имеющих право голоса семь дланей воздеты — «за». Атаман — воздержался. Эгерия — против.

Главное для них — доказать самим себе, что, я — такой же. «Я согласен стоять в очередях за обоями и селедкой, голосовать и обличать, — согласен, только не изолируйте меня, не расплющивайте гениталии, не разрушайте мозг! Я стану не хуже прочих творить беллетристику во славу побед и свершений. Я в общем-то многое могу, пощадите!»

Где мой огнестрельный палач? Первой пулей укладываю Ведущего. Второй — Заместителя. В дверь сунутся ожидающие экзекуции алкоголики — нарушители так называемых трудовой дисциплины и общественного порядка. Одно попадание — за дверью труп и торопливые шаги. «Все лицом в угол!» Дитя, Атаман — четверо монстров истекают кровью. Это почему-то меня как бы утешает.

Я не волен опустошить обойму: заложники отчаятся на атаку. С этой компанией я, кажется, в расчете. Теперь... Впрочем, Гапон... Я знаю, что его наследник — неполноценен: у ребенка нарушены координация и речь. Жена секретаря обременена психозами, по совокупности которых она — «домохозяйка». Когда, телепатировав очаг вакханалий на территории судоремонтного завода, опьяненный секретарь лавирует между препарированными плавсредствами с лицом, затянутым паутиной безвольной шевелюры, я реминисцирую спринт благородного попа и вновь поворачиваюсь к современнику: «Так это ты ангажировал вакансию Фивейского?..» Собачьи глаза расширены. В улье остались два близнеца.

Я открываю дверь. Свидетели прячутся в чертогах. Стрекочут запоры. Время иссякает. Уже наверняка выслана группа захвата. Меняю арсенал, не забыв про братишек в отслужившем блоке.