Остров

Воспитанием Фреда занялась Катя. Провинившегося, пытается драть ремнем. Он рычит из-под стола, и братья думают — сейчас кинется, и страшно им и весело. Сестра убеждает пса выйти, по-мужски принять дозу воспитательного средства. Пес не намерен выбираться. Он щелкает зубами на покачивающийся перед его наморщенной переносицей поводок. Катя, сложившись буквой «А», уперев одну руку в больное колено, лицом недалеко от морды Фреда, а второй рукой собирается выволочь кобеля из его убежища. Вот-вот бросится он. И что же будет? Катя упадет, опять сломает ногу. Анна Петровна как все это переживет? Но Фред, точно считаясь с Катиной искалеченной ногой, не нападает, и все как-то само собой улаживается. Осталова успокаивает Катю, Софья успокаивает Фреда, суля ему бутерброд, братья никого не успокаивают. Одним словом, все нормализуется.

Джипка была не так кротка, сколько коротка и не могла выделывать Фрединых номеров. Он же крокодильим глазом мерцал из-под стола и только зазеваешься — щелк! — твой бутерброд энергично заглатывается. А иногда прямо с тарелки, вывернув шею (благо — не волк!), зажмет в зубы — и под стол. Пнешь — рычит.

Сам небезупречный в поведении, пес воспитывает братьев. Он не позволяет им драться. Стоит мальчикам сцепиться, как эрдель хватает кого-то за ягодицу и щиплет, доставляя очень неприятное ощущение. Или за рукав — и оттаскивает. Каждый, намереваясь драться, пытается использовать собаку против брата.

Фред не пускает мальчиков на подоконник. «Туда нельзя! Скорей слезай!» — кричит Софья Алексеевна, и пес прыгает, хватая за ногу или рукав, стаскивает на пол.

Братья любят вместе с ним выть. Застонут, подражая собачьему вою, пес присоединяется, и видны в его воющей пасти два клыка, и горе такое в плаче его неподдельное, что смолкнешь, обхватишь его за шею, повалишь, а он тут же закапризничает, якобы рассердится, зарычит, сморщит нос — Фредик!

Осталова сообщает детям — псу не больно, когда тянешь его за хвост, порода такая, а вот фокстерьеров за хвост вообще поднять можно. Братья радостно верят Осталовой и тут же изо всех сил тягают Фреда за хвост. Кобель морщит нос. Клацает зубами. Вот — потеха!

Анна узнает также, что эрделей не стригут. Выщипывают. Существуют специалисты, которые определенно знают, какая прическа надобна той или иной породе. Осталова отыскивает такого профессионала. Это Ольга Кокон, девушка чересчур полная, голосом выражающая абсолютную в себе уверенность.

В первый раз, когда Ольга приходит делать тримминг, она закладывает в пасть несносному Фреду чулок, фаршированный тряпьем. Кобель неистово жует, якобы ногу парикмахера, скашивая багровые от бешенства белки на мучительницу.

Никак не получается, но, впрочем, никто и не стремится определить Фреда на случку. Девственник, раздираемый страстями, повисает он то на шубе почтенной профессорши из заказчиков Осталовой, то на бедре любой из мывших у Осталовых пол женщин. Когда, беснуясь с мальчиками, пес принимается «насиловать» кого-то из братьев, возмущенная Софья приказывает: «Анна! Накажи Фреда! Собака развращает детей!» И, взором обведя возможных гостей: «Про пуохого чеуовека так и говорят — собака!» Не дожидаясь вмешательства Анны, старуха берет полотенце и хлопает пса по заду, которого наказание это только подстрекает к «разврату», и, воспламененный, энергичней принимается он оттопыривать зад.

Диван у Осталовых один, и только когда Диме исполнится восемьдесят три, вернее, шестнадцать лет, он возьмет в рассрочку второй. На раскладушках братья спят до тех пор, пока специалисты не обнаруживают у них распоясавшийся сколиоз. Тогда Анна заказывает дощатые щиты, обитые фанерой. Их изготовляет Кирьяныч. Щит кладется на раскладушку. Сверху — матрац.

Но спать мешает мальчикам не сколиоз, а Фред. Девственность, может быть, является причиной его беспокойного сна. И когда ночью он, беспечно заснувший под чьим-то ложем, пытается выкарабкаться на свободное пространство, то неизбежно скользит когтями по полу и в отчаянии быть раздавленным телом, которое начинает над ним шевелиться, рывком берет вес, и раскладушка, покачиваясь, мечется по комнате, сталкиваясь с соседними ложами и лишая сна всю семью, до тех пор, пока Фред не выныривает из-под своей ноши и не забирается под другую раскладушку, чтоб через час прокатить ее арендатора.

А однажды пес зацепил за болтавшуюся пружину верхнее веко и орал, пока сам же не высвободился. Анна лежала все это время на той самой раскладушке и, отложив книгу, боялась пошевелиться, чтобы собаке не пришлось еще хуже. Сережа пытался понять, как это могло произойти, а Дима отсиживался у «наших», многократно пересказывая, как все случилось, и не возвращался, пока не смолк собачий крик. Софья приготовляла Анне бутерброды, а что происходит, так и не поняла и только, прикрыв наполовину веки, повторяла: «Вот тебе и раз!»

Ночью Софья встает по нужде, пока годы не заставляют ее опаздывать с подъемом. Она считает своим долгом и мальчикам предложить «генерала», шепча: «Ну, скорей! Ночь-то длинная!»