Остров

Лев зовет жену Мышь, Мышуха. Валя его — Левик. Но это не гарантирует их от скандалов. А ссорятся они постоянно. Женщина орет на мужа, и он срывается, и оба они перекричать друг друга стараются, в уши вбить оскорбительные слова. Валя может крыть матом. Лева — нет. Он тонок в построении фразы, колющей, сверлящей жену. Валины матерные композиции водопадом окачивают мужа. Диалоги их вначале сдержанны. «Кобель непутевый». — «Перестань». «Онанист вонючий». — «Замолчи». — «Педофил копченый». — «Валя!» Стон, и слезы, и восклицания. Кто — мужик, кто — баба, уже не угадаешь. Как женщина, молит замолчать жену, атаки не выдерживая, и потом, палец выставив и водя им, из угла: «Я — жертва!» — «Ты подлец! Как ты мог не сказать мне?» Каждый скандал заканчивается обвинениями в вырождении рода Геделунд-Осталовых, причиной чего, считает Валя, явился брак Марианы с братом своим двоюродным Петром.

«Мышухе нужны витамины», — накануне получки произносит Лева, а в день зарплаты с полной сумкой яблок с гордым и возвышенным лицом вступает в дом. Яблоки мелкие, жухлого, травянистого цвета. Братья робеют перед Левой и входят к нему с самым дурацким видом, будто бы зашли не то по ошибке, не то против воли. На столе хрустальная ваза, она представляет собой блюдце с зубчатыми краями, покоящееся на высокой ножке, имеющей опорой круглое основание. Как гнездо — яйца, хранит она плоды, на сей раз столь жалкие. Рыжим персикам и песочным бананам нежиться бы в ней, а еще поверх них и вперемежку — янтарным гроздьям винограда, и так, чтобы несколько их, а то и прядка лежала у основания вазы. Обязательно.

Вечером Осталовы смотрят фильм: красные громят басмачей, преследуют по пятам мохнатошапких всадников. Вдруг иные звуки добавляются к многоголосью, копытной дроби, хлопкам выстрелов с экрана и стуку машинок. Не взрывы это, не пальба, а барабанные залпы в стену. Руки Анны, руки Кати над клавишами застывают, на сыновей Осталова сердито-взволнованно смотрит, хоть не виноваты ни в чем, но стыдно им сразу. Грехи есть, и головы в шеи вжимают. Оправившись, уверенно и нагло взглядывают. Анна не на них уже, а на стену уставилась, и глаза ее моргают часто-часто. «Что это?» — спрашивает Сережа. «Не знаю», — Осталова в ответ, словно ее отрывают от дела, а сама смотрит на стену. Диван у стены. Шкаф. Комод. На нем аквариум. Фотографии собак присобачены к обоям пластилином. Репродукция «Юдифи» на кнопках. А в стену — очередью пулеметной — стук. Не выдержав напряжения, Дима вылетает из комнаты и заглядывает к Леве. В позе распятого к стене спиной примкнул он, а Валя мечет в него цвета неспелого миндаля яблоки.

На следующий день братья к дяде осторожно заходят. На среднем отделении буфета стоит ваза. Яблок в ней горкой так же. Каштаново-карие.

Валя привозит Осталовым в пол-литровой банке двух вьюнов. Учит, как содержать их. В первую же смену воды выскальзывают они из рук, потому что, извиваясь, тычутся в ладони, и братья, выпростав от щекотки руки, разжимают пальцы. Один вьюн юлит на кухонном полу, и няня Люба сгребает его в полотенце. Второй прыгает за стол, и, отодвинув его, Дима сам уже славливает рыбу в тряпку.

Банку ребята меняют на литровую. Ставят на солнце — больше некуда. Под лучами вода быстро зеленеет. Мальчики ленятся менять, а главное, теряют вдруг всякий интерес и сочувствие к рыбам. Так бывает, что, не улавливая даже причин, перестаешь чем-то заниматься, кому-то помогать, кого-то любить. И скоро обнаруживают вьюнов плавающими кверху брюхом. Братья расстраиваются, мучают себя за лень и хоронят рыб во дворе у дома, уложив их скрюченные тела в коробку из-под домино. Полосатые, с усами, похожие на клоунов, они очень полюбились Осталовым и, по их убеждению, обладали юмором, щекоча им руки и выпрыгивая на пол.

Зимой, чтобы утешить племянников, Валя привозит из загородной поездки уклеек. Бидон полный: нечем рыбам дышать, и как только открывает она посуду, несколько пресноводных выпрыгивают. Ребята водворяют беглецов. Идут на кухню. Использовать для рыбьего жилища Анна разрешает старую кастрюлю без ручки и таз с эмалью поврежденной. Уклейки в поисках воздуха выпрыгивают из проруби, говорит Валя, бьются недолго и примерзают. Она подобрала этих обреченных и — дарит. «А хатытэ — сварытэ», — предлагает Валя. Вода, как учит она, должна отстояться. Сейчас — нет. «Нэ нада, малышки маи! — нервничает Валя. — Кхакым-ныбуд скалярам атстаивай!» Наполняет емкость. Переправляет рыбок. Они вялые и полусонные. Двух Валя выдергивает и резко бросает в ведро. Вот как это просто! Жизнь — смерть!

Мальчикам нравится держать в руках рыбешек. Скользкие, пульсирующие боками, они полны жизни. Так мало тела и так много жизни! Часть питомника уносят в школу. Оставшиеся почему-то вымирают. «Дарагые! Им нюжна праточный вада!» — утешает Валя.