Остров

Невнятно что-то пробурчав, Кент опять втянул голову под брезент.

— На свежий воздух перебрался спать? — произнес Мамонт. — Хорошо хоть пулемет не украли у тебя.

Кент молчал. Опять кашлянул мегафон, оказалось, что совсем недалеко.

"Ну, в общем, дальше тут… — гулко зазвучало будто сверху, с неба. — Хорошие условия, лечение, гарантия справедливого этого… беспристрастного рассмотрения совершенных вами преступлений…"

"Ага, койко-место на зоне. Мягкие нары. Понимал бы сам то что врешь," — Мамонт, отошедший в сторону для совершения нужды, увидел на земле перед собой тонкий черный кабель, — пошел вдоль него. Черный шнур вел в чащу, иногда непроходимую. Ее Мамонт обходил, теряя кабель, долго топтался, шарил в траве сапогом.

"Из действий остались только бессмысленные."

Кабель привел его к ущелью. После этих ливней землю со склона горы смыло. Земля, вперемешку с буреломом, заполнила ущелье. Бесполезный теперь подвесной мост лежал на ее поверхности, перекрученный, на боку.

"…Рассчитывать на гуманизм советского суда, — звучало еще ближе, — искупить свои преступления, загладить, типа, вину."

"Это кто их еще совершил, эти преступления?! — от раздражения громко проворчал Мамонт. — Это еще надо подумать. Молодой ты, когда-нибудь сам испытаешь этот гуманизм. Доведется. Загладишь, блин, вину, гуманоид!"

"Сейчас нам решать, морда уголовная, кому чего гладить," — Будто услышал его черный диктор.

"Ну что ж, гладь!"

"Только так вы можете сохранить свои жизни, — продолжал черный, — последнее, что у вас еще осталось. Надеяться на вооруженное сопротивление уже бессмысленно."

"Вот это, увы, правильно, гад ты жопоногий."

— На себя посмотри, глист в обмотках, — послышалось неожиданно, уже без всякого мегафона.

Теперь Мамонт заметил его: черный сидел в кустах на другой стороне ущелья. — "Урод лагерный!" — поспешно крикнул тот и снова поднес ко рту свой рупор.

— Сдавайтесь быстрее, пока берем, — опять раздался механический голос. — Из милости вас пока терпим. В общем беги быстрее сдаваться. — великодушно разрешил черный. — Торопись, козья морда!

Мамонт, согнувшись, поспешно заползал в кусты.

"Пока время вам дали, — гулко раздавалось сзади, — пораскиньте этими самыми, как их… мозгами. А то и мы можем их вам раскидать. — Черный довольно гыкнул.

Перед Мамонтом в траве лежала непонятная коричневая коробка, вроде бы из какой-то грубой пластмассы. Еще ближе она оказалась телефоном, оказывается, черный кабель вел именно к нему. Мамонт внимательно рассматривал громоздкий агрегат из волокнистого эбонита, открыл крышку, крутанул маленькую ручку сбоку.

"Слушает матрос Сыроядцев, — сразу же раздалось в трубке. — Слушаю. Ты кто?"

Мамонт молчал.

"Это ты, Кент? — спросил черный. — Эй! Позови Кента."

Мамонт положил трубку.

Черный, — может прежний, а может уже другой, — сидел на том же месте. Сейчас он скучающе рассматривал свежую наколку на тыльной стороне ладони. Мамонт осторожно пробирался мимо в зарослях.

— Фигуру бережешь? — послышалось впереди.

— Как ее здесь убережешь, фигуру, — Другой голос. — Офицера. То есть слона.

— Ты знаешь, что в шахматах появилась новая фигура — прапорщик? Ходит как попало и ругается матом.

— Интересно, а в КГБ прапорщики есть?

Похоже, он забрался в самую гущу черных. Вот и появилась цель- выбраться отсюда. Только что казалось, что теперь идти больше некуда.

"Должны остаться какие-то последние уголки, убежища для меня. Где? На вершинах деревьев?.."

"Нет, еще не выбрался." На берегу толпились черные. Вот он- внезапный толчок изумления при виде давно ожидаемого. Среди черных — мизантропы. Самый заметный-, возбужденно мелькающий там, Кент в своем грязном белом свитере с налипшим лесным мусором. Мизантропы пожимали черным руки, всем по очереди. Демьяныч, не меняя обыкновения, что-то снисходительно им рассказывал.

"Учишь молодежь? Давай воспитывай! Вот козлодой старый!"

"Значит перевоспитались, гады? Ну вот и счастливый конец, хэппи энд. Закончились события на острове Мизантропов."

Под ногами он увидел прозрачный желтый шарик, потом- другой, а дальше- уже множество, рассыпанных в траве, крупных янтарных бус. Оказавшихся ненужными для кого-то, а теперь и для него. Дальше пошли следы древней стоянки хиппи. Высохшие морские звезды, почерневшие пустые кокосы, их когда-то Нагана и Квак продавали здесь, обтесав для эстетики топором и воткнув соломинки.

Мамонт стоял, бессмысленно глядя на истлевший, натянутый на сучок, презерватив. Где-то рядом — поле битвы с Ихтиандром. В стране мизантропов уже появилась своя маленькая история.

Где-то в горле удерживался горький вкус, будто он что-то горькое проглотил. С миноносца доносилась далекая музыка. По-прежнему настойчиво пахло шашлыками.

"Теперь может и этим слегка достанется что-то от тучного корейского тельца. Братание, блин!"

"Действительно, будто шахматный король. Остался один, его гоняют-гоняют и не могут загнать в угол. Вечный шах называется.", — От усталости эти мысли казались нелепыми, будто навязанными кем-то извне.