Остров

— Я уж задремал в твоей машине, Костя, — сказал он надтреснутым голосом, подвигая этажерку и раскладывая часть бумаг на ее тесной поверхности, — думаю, уж что там? Потом Олег в стекло пальчиком…

— Ты, Олежек, иди, — сказал Марик подручному.

Тот, кивнув, пропал.

— Так что мы делаем? — вскинул голову Лев Арнольдович.

— Люди решили продать мне квартиру, — сказал Марик. — Замечательная семья. Уступают почти что за бесценок.

Лев Арнольдович облизнул губу.

— Понимаю, обстоятельства. — Он нацелил толстые стекла очков на Лаголева. — Квартира приватизирована?

— Да, — сказала Натка, — но продавать ее мы не хотим.

Старик-нотариус оглянулся на Марика.

— Костя, что за разнобой? Я могу выйти на какое-то время, чтобы ты уладил вопрос. Так невозможно работать.

— Не надо выходить, — сказал авторитет. — Витя сейчас уладит.

Витя шагнул от окна.

— Руку парню, — приказал Марик.

Лев Арнольдович предупредительно закрыл глаза.

— Не надо, — Лаголев вложил в голос всю силу убеждения. — Константин Иванович, мы можем договориться.

— Постой, Витя, — сказал Марик. — О чем, Саша, мы можем договориться?

— Вам лучше иметь во мне союзника, чем врага.

— Пап, я вытерплю, — сказал Игорь.

Лаголев посмотрел искоса.

— А мама?

Сын нахмурился. Натка притянула к себе его непослушную голову, зашептала что-то на ухо.

— Как включать остров, знаю только я, — сказал Лаголев, — сам по себе он не включится, иначе тут уже и Витя ваш, и вы совсем бы переменились.

Старик-нотариус открыл глаза, словно выполз из панциря.

— О чем он говорит, Костя? Ты покупаешь квартиру или что-то еще?

Марик поморщился.

— В основном, квартиру, Лев Арнольдович. Квартиру с довеском.

— Как интересно!

— И если нам негде будет жить, — сказал Лаголев, — вряд ли я смогу с вами работать. Возможно, найду способ отомстить.

Он посмотрел бандиту прямо в глаза. Словно в стену посмотрел. В пустоту. Но пустота на мгновение дрогнула.

— Я могу легко убить тебя, Александр. И всю твою семью. Вот прямо здесь, — Марик показал пальцем на пол. — Один на другом будете лежать. И никто ничего не увидит и не услышит, хоть вы криком кричите, а дело объявят загадочным и не раскрываемым. Не понятно как, но вместо живых людей объявились три трупа. Чудеса. Что можно сделать? Ничего. Перекреститься разве что. Да свечку поставить.

Он помолчал. Лаголев сощурился. Остров дышал теплом всего в одном шаге. Жалко было, что бесконтактно невозможно распорядиться.

— Кремень ты, Александр, да? — Марик неожиданно улыбнулся. — Ладно, резон в твоих словах имеется. Действительно, куда вы без квартиры? Считай, подобрел я на какое-то время от твоего острова. Лев Арнольдович, есть ли у меня подходящая для людей недвижимость? Желательно, на другом конце города.

Старик кивнул.

— Две квартиры. Одна двухкомнатная, на улице Талалихина, другая однокомнатная — на Малой Социалистической.

— А откуда у меня квартира на Малой Социалистической? — удивился Марик.

— От сестры, Костя, — сказал Лев Арнольдович.

— Ах, да.

Авторитет, размышляя, побарабанил пальцами по колену.

— Ну, что ж, значит, оформляй, — сказал он, — договор купли-продажи на эту квартиру за десять тысяч рублей и договор дарения на квартиру на Малой Социалистической…

— Дарения?

— Дарения, дарения, Лев Арнольдович. Дом там старый, на балансе у совхоза, который и сам при смерти, бывшее общежитие агротехников. Век бы его не видел.

— Мне нужны документы, — сказал нотариус. — Свидетельство о приватизации, кадастровый паспорт или техплан, паспортные данные владельцев.

— Давай, Александр, ищи, — сказал Марик. — Моя доброта на исходе.

Лаголев направился в комнату.

— В шкафу на верхней полке, — подсказала Натка.

— Понял.

Белобрысый подручный давил спиной простенок и читал какую-то книжку, чуть ли не братьев Вайнеров. Лаголев прошел мимо него. Включил свет, открыл дверцы шкафа. Страха в нем так и не было, в груди шевелились лишь недоумение и легкая обида. Как же так? — думалось ему, пока руки в автоматическом режиме сновали среди постельного белья, сорочек, носков, полотенец и вязаных жилеток и кофт. Почему вдруг появляется человек и начинает распоряжаться моей жизнью, моей семьей, моей квартирой, моим островом? Разве это правильно, разве это справедливо?

Потом он подумал: возможно, это реакция действительности на то, что остров из нее выбивается. Мир не таков, как остров. Мир холоден, дик, жесток, полон крови и сломанных пальцев. Остров послужил раздражающим фактором. И мир послал фагоцита. Фагоцита Константина Ивановича по кличке «Марик».

— Саша! — крикнула из кухни Натка.

— Уже!

Лаголев нащупал большую жестяную коробку из-под печенья. Натка хранила в ней все имеющие ценность документы. Лаголев не стал в ней рыться, а сразу определил ее под мышку, потом из ящика серванта выудил паспорта. И что? — вдруг растеряно подумалось ему. Острова больше не будет? Нет, нет, он не согласен.

— Саша! — уже с испугом в голосе крикнула Натка.

Лаголев скрипнул зубами.

— Иду!

Выхода он не видел.