Остров для белых

Итак, проводя отпуск на маленькой арендованной яхте со своим супругом, сорокалетним программистом Лесли Адамсом, они был захвачены тайфуном. Бортовая аппаратура вышла из строя, а телефон Билл выронил в воду, Лесли же к своему телефону забыл зарядку. По этой причине они, беспечные дети цифровой эпохи, не смогли принять штормовое предупреждение. Портовый контроль Сан-Франциско уже под следствием за халатность при выпуске маломерных частных судов в океанскую акваторию.

Яхта (фирмы «Джипси-Мот-Глобал», водоизмещение 12,5 тонн, стоимость 4 млн долл) была унесена тайфуном и океанскими течениями в сторону от судоходных трасс, и на четырнадцатые сутки они увидели на горизонте землю.

Наши путешественники, открыв по случаю счастливого окончания скитаний припасенную бутылочку шампанского, двинулись вдоль покрытого зеленью побережья. Увидев селение, они бросили якорь в двухстах футах от берега и надули резиновую лодку.

Пухлая оранжевая подкова с шорохом вползла на песок. Несколько местных жителей, босиком переступая по горячему песку, настороженно смотрели издали. Все это были худые загорелые старики в выцветших лохмотьях.

Отсутствие гостеприимства удивило Билла и Лесли. Пришлось перекрикиваться через изрядное расстояние. Жители отвечали по-английски с каким-то смешанным американским выговором.

Это оказался остров Мауи. Их унесло на Гаваи.

Жители спросили, нет ли с ними женщин. Узнав, что нет, они успокоились и даже повеселели. И пригласили путешественников отдохнуть в тени. Однако не повели в свои дома (вернее сказать, хижины), а предложили посидеть в тени деревьев. Хотя принесли для них два раскладных шезлонга; ткань между алюминиевых трубок сильно выцвела и вытерлась.

Старейшина селения, который назвался Рэнди Берри и даже отвесил при этом неуклюжий и церемонный поклон, поинтересовался насчет спиртного на яхте. Лесли сплавал за двумя бутылками «Wild Turkey 101», тем временем под пальмы принесли стол и накрыли очень старой итальянской скатертью в красно-белую клетку. Поданы были ананасы, манго и папайя.

И тут Рэнди Берри сначала озадачил, а потом напугал Билла с Лесли.

— Вы… родственники? — спросил он.

— Мы супруги, — ответил Билл.

— Слава Богу, — выдохнул Рэнди с облегчением и как-то задумчиво, неуверенно перекрестился.

— Почему «слава Богу»? — не понял Лесли.

— Потому что иначе вас пришлось бы убить, — сказал Рэнди.

Он улыбнулся, и все улыбнулись, весело и открыто, их загорелые морщины, их седины и лысины. Но эти тощие, чистенькие и нищие старики распространяли атмосферу некоей безнадежности. Безнадежность, как зыбкое марево в знойный полдень, дрожала в зеленой резной тени, в пронзительно-голубом небе, и силуэты дальних гор тоже неуловимо струились в этой исходящей от них безнадежности.

— С чего бы? — спросил Билл и ощутил свои мускулы: он разломает этих старцев, как макароны. Если только у них нет оружия, подумал он.

— Вы проникли в запретную зону, — назидательно уронил Рэнди. — А это чревато неприятностями. Для нас. Вы что, ничего не слышали о Мауи?

Билл подумал, что давно пора налить, и скрутил пробку с флакона. Шеренга разномастных стаканов отблескивала на столе. Он развел рыжую струйку по семи стаканам, и бутылка наполовину опустела.

— За любовь, — сказал Рэнди.

— За доброту, — добавил лысый старик с двумя торчащими вперед, как у суслика, зубами. Его звали Роб Носсе.

К концу второй бутылки Роб сказал ностальгически:

— Отвыкли мы тут от настоящей выпивки. Осточертел этот фруктовый самогон.

Тем не менее на столе появились еще бутылки, уже без этикеток и заткнутые самодельными затычками из коры, но пойло было приемлемым.

И уже вечером, когда разбрасывал искры костер, а разговоры сделались громкими и диалоги распадались, Билл Сайкс, журналист, и Лесли Адамс, программист, услышали то, о чем одни уже забыли, а другие не знали вовсе.

Когда после Катастрофы и окончания Гражданской Войны прошли новые границы и возникли Христианские Штаты Среднего Юго-Запада, мормоны, ставшие у власти на территориях бывших Юты, Айдахо, Вайоминга и Аризоны, добились референдума о лишении прав и депортации всех причастных к ЛГБТ. Поддержка населения оказалась практически всеобщей. Встал вопрос, а куда же их депортировать?

Переговоры длились несколько лет, и все это время несчастные геи, лесбиянки, трансгендеры и лица небинарной половой принадлежности томились в трудовых лагерях. Это было новое рабство. Жили они в казармах за колючей проволокой, питались в столовых, а работать на полях или фабриках их увозили утром и возвращали вечером. Казармы были общие, сожительство геев с лесбиянками не возбранялось. Интернет в этих зонах отсутствовал, телепередачи проходили строгую цензуру, заключенным предоставлялись электронные книги, где отношения были строго гетеросексуальны.