Остров для белых

Южная Америка, Австралия и Московия от них отказались. В Африку и Сибирь категорически отказались ехать они сами. Мусульманские Европа и Восток их казнили бы. В Китае сошлют в трудовой перевоспитательный лагерь. А сплавлять их себе под бок в Калифорнию или Нью-Йорк означало поставлять людей врагу и добавлять бензин в огонь неутихающей борьбы против себя же.

Гаваи к тому времени обнищали и обезлюдели. Туризм заглох в бедствиях и смуте мирового переустройства, а население почти поголовно вымерло от СПИДа и Ковида. Корабли для переселенцев зафрахтовали под все тем же дешевым либерийским флагом.

Гомосексуалистов и иже с ними доставляли в траках на север до канадской границы и далее на запад севернее Беллинсхема. И оттуда через пролив Жуан де Фука суда под дешевым либерийским флагом везли переселенцев к новой жизни на дальних землях (аналогия с сосланными в Америку и Австралию когда-то).

Сенсационный репортаж Билла Сайкса с последующим продолжением превратился в целую книгу и печатался с продолжением в одиннадцати воскресных выпусках. Один выпуск был посвящен душераздирающим сценам расставания бедняг с родиной, и над ним плакала вся страна. Другой полностью состоял из воспоминаний стариков о начале жизни в ссылке: Билл записал их рассказы на рекордер (оказавшийся с ним, сказался профессионализм). Третий скупыми штрихами, без всякого пафоса, описывал их кладбище, как они хоронили своих друзей, как многие кончали с собой. Был выпуск об отщепенцах и ренегатах, которые в тяжелых условиях отказались от своей идентичности, от своих идеалов и начали признаваться бывшим друзьям, что на самом деле испытывают влечение к женщинам… И заключительная глава этой родившейся книги вселяла в читателей гордость и надежду: заброшенные люди на заброшенном острове вновь возвращаются в лоно большого человечества.

Критики обрушили на первую книгу молодого писателя шквал похвал, и только один скептик, без которого никогда не обходится, сообщил, что мало кто из островитян дожил до контакта, так и тех никто не собирается возвращать: в бюджете давно нет ни копейки, и уровень жизни настолько упал за последние тридцать лет, что возвращенцы из прошлого времени могут стать источником нежелательной информации.

Часть первая. Район социальной защиты

1. Коллективизм меньшинства.

— Их свозили издалека, с разных мест, некоторых даже с восточного побережья. Автобусы и поезда под охраной. Охраняли от народного гнева. Очень уж их ненавидели, ликвидаторов будущего. Особенно те, у кого детей растлили и сделали гомосеками. Родители митинговали, требовали для гомоактивистов казни. Один автобус сумели отбить, так чуть не всех успели пристрелить или повесить, пока отряд самообороны не подоспел. А как людей осуждать. Представляешь, остаться без продолжения рода, без внуков, сгинуть бесследно.

Отвели под их поселение огромную территорию, больше любого ранчо, миль сто пятьдесят севернее Лас-Вегаса начиналась. Колючая проволока, рейнджеры границу объезжают, все как полагается.

Климат, конечно, соответствующий. В основном пустыня, пекло, но зимой холодно. В небе солнце и стервятник, на горизонте горы фиолетовые, а их все подвозят и выгружают под дулами. На всякий случай. Хотя куда им бежать? За побег объявили расстрел на месте.

И вот сгружают им палатки, топоры, лопаты, инструмент разный — и начинают они строить себе поселки. Нищета, конечно. Трижды в день питание возят, но какое питание? Впроголодь. Да-а, это тебе не оргазм в жопе друга испытывать. Усохли все на солнышке, обуглились, лохмотья по ветру плещутся. Стоял у колючей проволоки и вдаль смотрят. Тоже ведь божьи твари… А может, сатанинские, это еще как разобраться.

Я тогда электриком работал, за прожектора отвечал. Жалко их иногда, конечно. А потом вспомнишь: ну что, суки, хорошо потешились людей в тюрьмы сажать, кому вы не нравились? Все же мы это прошли: посмей против пидарасов и лесбиянок слово сказать — и вон тебя с работы, детей заставляют от тебя отказываться, старые друзья поздороваться боятся. Не-ет, сами себе сюда дорогу вымостили: пора и ответ держать. Из-за кого у нас с каждым годом народу-то все меньше и меньше?

Между прочим, относилась власть к ним нормально. Специально территорию выбрали, чтоб ручей был, причем довольно такой немаленький. Привезли им овощей на семена, поливное земледелие в общем. И колодцев тоже, скважин насверлили. А потом ведь цементу завезли, бетономешалок несколько, маленьких таких, и они стали фермы строить, овец им тоже дали на развод, коров, свиней на мясо.

Ой, а у них там общие собрания, ругань, кто больше съел, кто меньше пахал, да кого слушать. А еды все же мало, они почти никто к работе не приспособлены, городская почти все публика. Уморы: им сказали сушить ботву, замешивать с навозом и делать кирпичи, потом сушить на солнце. И что ты думал? Сначала рожи свои почерневшие кривили, носы воротили, а потом только так: ручками, ручками! Домики строить стали, краски просили — покрасить.