Остров, или Христиан и его товарищи

Поглощена сомкнувшейся волной, —
Как чадо струй, в стихии ей родной
Она неслась. За ней он плыл умело.
В зеленой мгле отсвечивало тело,
Мерцал амфибии волшебной след,
Путеводя того, кто с первых лет,
Сын северных морей, был с влагой дружен,
Как сверстники его, ловцы жемчужин,
Таящихся на сумеречном дне.
Ему привольно в смутной глубине…
Она скользнула вниз, в глухие жерла,
Наверх рванулась, руки распростерла —
И вынырнула вдруг из душной бездны
В глубокий сумрак и под свод беззвездный,
И шелк кудрей от пены осушала,
И смехом свод отзвучный оглашала.
Под ними — брег; над ними свой шатер
Не небосвод, — пространный грот простер.
Дробит портал подводный в полдень яркий
Луч, преломленный стрельчатою аркой,
В струях зеленых, где, как огоньки,
Игривых рыб мерцают плавники.
Лик милого власами отирает
Дикарка юная. Он озирает
Вертеп, дивясь. Она в ладони бьет,
К норе Тритоновой его ведет,
В расселину скалы. Со свода в щели
День тусклый сходит в тайну подземелий;
И, как церквей готическая сень,
Сонм серых статуй прячет в полутень, —
Все очертанья в их приюте новом
Полупрозрачным скрадены покровом.

VII

В листах банана скрытый, факел смольный
Привязан был на грудь дикарки вольной,
Повит гнату зеленым, чтоб волной
Подмочен не был светоч смоляной.
Кремень, сухие ветки были тож
В листах защитных. Торквиль дал свой нож:
Клинок в кремень ударил, искра тлеет,
Пещера ярким заревом светлеет.
То был чертог великий, где природа
Ваяла сень готического свода
И смелых дуг сплетенья возвела.
Землетрясений сила подняла
Надстолпия и выперла колонны
Из горных недр, когда с земного лона
Не сбыл потоп и трескалась кора.
В пожарище всемирного костра
Стен первозданных плавились опоры.
Тьма — древний зодчий — трапезу, притворы,
Резной намет воздвигла. И коль ты
Не вовсе чужд внушению мечты, —
Твой встретит взор в святилище сих мест
Алтарь, и трон, и балдахин, и крест.
И в кружевных капеллах, перевиты
Сквозною сенью, виснут сталактиты.

VIII