Остров любви

Мы добирались к началу участка уже больше трех месяцев по капризной и довольно опасной реке, все дальше забираясь в глубь тайги. Триста километров против течения, через перекаты, минуя завалы, то таща лодки волоком, то на веслах, то на шестах. Утопили соль, сахар, консервы. Так что с питанием нас поджимало. И мяско бы здорово пригодилось.

И вот однажды, когда мы остановились на обед, выбрав открытую косу, чтобы поменьше было комарья и мошки, я решил на часок сбегать с ружьишком в лес. Проводник-эвенк говорил, что в этих местах водятся изюбры. Так почему бы не завалить одного из них?

Солнце стояло над головой, небо было чисто, и я шагал, не боясь заблудиться. Конечно, на всякий случай не мешало бы иметь компас. Но в то время компас был довольно редкая штука, не то что теперь — пошел и купил в спортивном магазине. Но я хорошо обходился и без компаса, и хотя лес был захламленный, перерезанный ржавыми ручьями, поваленными деревьями, заросший кустарником, шел и шел напрямую, потому что солнце было у меня на затылке и я все время наступал на свою тень.

Донимали комарье и мошка. Их в тайге великое множество. Но особенно мерзок «мокрец» — он настолько мал, что, когда табунится перед глазами, похож на дымок от трубки, забирается, куда только хочет, разъедает кожу до крови. Я отмахивался веткой, держа ее в левой руке, в правой было ружье.

Я прошагал с полчаса, и надо бы уже возвращаться, но какой-то бес подгонял все дальше и дальше. И я шел, то выходя на мари — это болота на вечной мерзлоте, то на завалы из бурелома, то на широкие протоки. Но как назло даже рябчика не выгнал. А пустому возвращаться не хотелось. И вместе с тем как-то тревожно становилось. Может, потому, что все глуше, неприютнее становились места. И я уже хотел было повернуть обратно, как вдруг сбоку, совсем рядом со мной, но скрытое зарослями тальника, что-то большое шарахнулось в сторону и пошло шуметь и трещать лесом. Я обмер. И закричал, хотя это было глупо: «Кто здесь?»

Не сразу я успокоился, а когда пришел в себя и огляделся, то увидел какое-то хаотическое нагромождение деревьев с вывороченными корнями, похожими на рога сотен оленей, и в них кусты с грязными листьями. И высохшее русло ручья с белыми, как маленькие черепа, камнями, и — прямо перед собой — громадное мертвое дерево, без коры, источенное червями. И заросли тальника, за которым скрывался зверь. И вокруг какое-то безмолвное запустение. И тем более странным и непонятным было увидеть в таком месте какого-то зверя. Робея, я двинулся к зарослям, откуда раздался треск. Но ничего мне то место не рассказало. Видно, зверь не лежал, а стоял. И кто знает, может, наблюдал за мной. И, чего-то испугавшись, рванул.

После такого происшествия охотничье настроение у меня исчезло и поскорее захотелось домой. В лагерь, где давно уже готов обед и повариха Шура досадует, что гороховый суп с мясными консервами остывает, а меня все нет и нет. И начальник партии ругает меня — пора трогаться в путь… И я повернул назад. Но куда? Пока я занимался неведомым зверем, солнце исчезло. Небо затянуло сплошными облаками, все потускнело, тени померкли, и я потерял направление и не знал, где лагерь. И тут мне стало жутко, напала паническая растерянность, когда перестаешь спокойно соображать и начинаешь бестолково метаться. И я побежал. Побежал в противоположную от завала сторону. Это было логично, потому что через завал ведь я не перелезал? Но, пробежав немного, остановился. Меня окружали незнакомые места. Откуда-то взялась заболоченная яма. Ее же не было, когда я шел от лагеря. Откуда она взялась? Я пошел правее и натолкнулся на марь. Но ведь и мари не было. Я стал обходить ее, но чем больше обходил, тем больше она открывалась мне, с редкими хилыми сосенками и лиственницами, наклоненными в одну сторону, будто кто провел по ним большой ладонью. «Пьяный лес» — так зовут местные такую несуразную поросль. Он всегда на вечной мерзлоте. И оттого, что я увидал «пьяный лес», мне стало совсем уже не по себе. И я побежал от него в другую сторону. Бежал долго. Кричал. Звал. Наконец устал. Остановился. Стал слушать. Может, донесется голос, шум реки, выстрел… Но нет, была тишина. И вдруг откуда-то сверху посыпался сухой шорох. Я поднял лицо и увидал, как качаются вершины деревьев. Это было худо. Теперь из-за ветра я не услышу и выстрела, не то что крика. А меня ведь должны хватиться. Сейчас еще, может, ругают, но потом встревожатся. Начнут стрелять, отправятся на поиск. И мне, конечно, нужно не бегать без толку, а сидеть на одном месте. Надо развести костер и ждать. Они придут, не покинут меня. И я стал терпеливо собирать сухой хворост. Да-да, надо сидеть на одном месте, а то еще дальше могу забрести. Надо разжечь костер и сидеть, ждать…

Я собрал хворост, подпалил его.