Остров на всю жизнь. Воспоминания детства. Олерон во время нацистской оккупации

К тому времени огороды моего отца были разработаны на славу, и нам с лихвой хватало запасов на весь год. Отец обустроил их так, что теперь они составляли единое целое. В прошлом году месье Массон отдал в наше распоряжение огороженный стеной большой сад, что находился позади нашего дома. Взамен отец обещал ему летом давать овощи и фрукты. Сад поместья Шарль многие годы был заброшен, но мой отец обратил его в настоящий рай.

Высокие стены надежно укрывали сад от разрушительного северо-западного ветра. Табак и клубника зацветали ранней весной. В саду росли самые разнообразные фруктовые деревья, яблонь было четыре сорта: бледно-желтые кальвиль, зеленые на компот, коричневый и золотой ранет и классические красные, похожие на американский сорт red delicious, – как из сказок про Белоснежку. Они могли храниться всю зиму в одном из ардеберовских шкафов, наполняя дом нежным цветочным ароматом.

Но самым главным достоинством сада месье Массона была его уединенность. Большой каменный колодец в середине сада, аккуратные аллеи и большие плоские камни, служившие скамейками в солнечных уголках, – вся эта упорядоченность давала чувство безопасности. Стены были больше четырех метров высотой, а тяжелые деревянные ворота с коваными металлическими поперечинами и засовами напоминали средневековую крепость. Сад был убежищем, самым защищенным местом в Сен-Дени. Конечно же, клад, который мы искали в саду мадемуазель Шарль, на самом деле был зарыт именно здесь, и мы решили приступить к раскопкам при первой же возможности.

После отъезда Наташи, Андрея и Киски на континент мы лишились даже тех небольших денег, которые каждый месяц присылал дядя Даниил. К счастью, все в деревне постепенно привыкли давать в долг. Олеронцам казалось, что опасность все ближе, и даже среди самых прижимистых островитян крепло чувство солидарности. “Мы вам верим, расплатитесь после войны”, – каждый раз, когда мы приходили за хлебом, говорила мадам Бушо, прибавляя очередную строчку в тетради, куда записывала наши долги. Мадемуазель Шарль как-то сказала бабушке, чтобы мы больше не платили ей за жилье, по крайней мере, до тех пор, пока жизнь не наладится: “Заплатите моему кузену Ардеберу – в лучшие времена”. О лучших временах – в прошлом и в будущем – говорили много.

Чтобы заработать немного денег, мы начали собирать водоросли, которые на Олероне называли “сарт”, а в других местах – “гемон”. Они росли на скалах далеко от берега, и собирать их можно было только во время очень сильного отлива. В те времена их использовали для производства желатина – сушили, обесцвечивали и применяли для производства суррогатов.

Во время равноденствия были очень сильные отливы, и на сбор выходила вся семья. Коричневые курчавые водоросли вручную отрывали от скал и складывали в мешки из-под муки, взятые взаймы у месье Бушо. Надо было торопиться, так как вода стремительно начинала прибывать. Сознание, что нас может унести в море, одновременно и пугало, и приводило в восторг. Торопясь на берег, мы тащили за собой тяжелые мешки, которые подхватывала прибывающая вода. Собранное везли в сад месье Массона на двухколесной тележке, сделанной отцом из старых досок и изношенных велосипедных деталей.

Мешки с водорослями протекали и оставляли на мостовой шлейф воды и песка. Тележка жалобно скрипела, пока мы толкали ее по Портовой улице до ворот в сад месье Массона. Там водоросли раскладывали на траве вокруг фруктовых деревьев. За несколько дней солнце и дождь отбеливали мясистые глянцевитые ленты, они высыхали и становились ломкими и легкими как перышко. Потом их отвозили скупщику в Ле-Шато. За килограмм водорослей давали двадцать пять франков (около пяти долларов), но чтобы набрать этот килограмм, надо было очень постараться.

Володя стал искать на острове какую-нибудь работу, которая была бы ему по силам. В конце концов – скорее всего, благодаря тому, что у него был Военный крест[57], – его взяли на должность бухгалтера в Винный кооператив, общественную винодельню, производившую самый известный продукт региона – коньяк. Винный кооператив занимал большое полуразвалившееся здание на южной окраине Сен-Пьера. После этого, в начале 1944 года, семья Сосинских (Володя, Ариадна и Алеша) перебралась от нас на старую мельницу рядом с шоссе, поближе к кооперативу.

Мельница Куавр, построенная еще в XIX веке, превосходно сохранилась. Каркасы огромных крыльев вздымались высоко в небо. Сделанные когда-то умелыми руками старых мастеров внутренние деревянные конструкции, жернов, лестницы и колеса были в отличном состоянии. Саму мельницу теперь использовали как склад, а Сосинские жили на ферме мельника – в простеньком домике с земляными полами, сохранившем, однако, своеобразное обаяние. Во дворе был колодец с изящной треногой из кованого железа.