Остров Немо

На скорейшем перемещении Лона настаивал Холгер, опасавшийся не только за пациента, но и за себя. Если до операции Лон еще был в состоянии сдерживать стоны во время приступов, то после хирургического вмешательства боль грозила стать нестерпимой, и Лон легко мог себя выдать. За то время, что футболист провел у Холгера, мальчишки под руководством Даниты, насколько было возможно, оборудовали контейнер под антенной. Недовольный Пун тоже оказался вовлечен в процесс и собственноручно установил Лону кровать.

У Альваро осталось всего две порции токсина – и одну из них он, по настоянию Холгера, израсходовал на транспортировку Лона – только так можно было добиться полной тишины. До следующего утра Альваро возился с аппаратом, закрепив, при помощи Энрике и Айви, все спицы и подвесы. Лон, уже отошедший от действия наркотика, проснулся.

– Док… это невероятно, док… ты отремонтировал меня, – слабо улыбнувшись, сказал футболист.

– Да, – Альваро посмотрел на Лона. Его светлое, открытое лицо дарило надежду и на «ремонт» руки самого хирурга. Но тут же перед глазами Альваро возникло другое лицо – Большого Джо: его простые крупные черты, его бесхитростный взгляд, его на самом деле чистая беззлобная душа. Джо. Жертва. И никуда от этого не деться. Да, каждому врачу приходится не нарочно, по ошибке или из-за обстоятельств, убивать. Неверная диагностика, недостаток информации, слишком темный рентгеновский снимок, недоученный урок по ЖКТ – да мало ли причин. Только убивает не врач, убивает болезнь, а врач – наоборот, пытается сделать все возможное, чтобы спасти пациента. В случае Джо никакой болезни не было. Он умер из-за Альваро, из-за его намеренных действий. И Альваро в душе теперь относил себя не к спасителям, а к злодеям, и все прочие, равно как и будущие, заслуги его раз и навсегда стирались, и оставалось только лицо Джо, с пересохшими от жара губами, и его глаза, застывшие, глядящие в никуда глаза на проклятом берегу бродяг.

Альваро, падающий с ног от усталости, с тяжелыми мыслями побрел к Паскалю. Он долго стучался – но океанолог упорно не открывал. Затуманенное сознание не позволило доктору понять сразу: контейнер закрыт снаружи. Альваро вытащил пластиковую палочку, просунутую в петли вместо навесного замка. Внутри – ничего. Ни следа от аквариума, ни единой книги, никакой части их «лаборатории» и «фасовки» – небольшой металлической дуги, при помощи которой они запаивали полипропиленовые трубочки.

Доктор снова отправился на берег бродяг. Отчего-то его тревожила не пропажа Паскаля, нет – он понимал, что тот скорее всего сбежал: Альваро беспокоили бродяги, которым нужно было выдать дозу, и которые уже сегодня неизбежно начнут сгорать от ломки, так же, как и Джо. Все они спали, пользуясь отчаянно свободным графиком жизни. По сути, привязаны они были только к наркотикам – остальные их делишки могли сдвигаться на любое время суток.

– Эй, – Альваро разбудил Нэда, – ты не видел Паскаля? Ничего не слышал о нем?

Нэд ничего не знал. Но один из бродяг, разбуженных доктором, сказал, что знает: ночью Паскаль куда-то переносил свои вещи, и ему помогали мусорщики. Альваро волновался и мял в кармане трубочку с последней дозой, отчего та лопнула, и токсин пролился.

* * *

Чепмен рвался в бой – он был готов допрашивать и выслеживать, досматривать и сопоставлять, собирать улики и хоть лично обойти все контейнеры. Конечно, ничего из этого ему не позволили. Спорить с Судьей было бесполезно – и ему это доходчиво объяснил Франклин, который и приютил «следователя». Чепмен загрустил: в его распоряжении не было ни единого средства для того, чтобы хоть как-то подступиться к делу и приблизиться к поимке маньяка.

Ди сидела взаперти. Ее не только не выпускали в город, даже прогуляться вокруг контейнера не позволяли, и девушка коротала дни с книжками. Чепмен просил о том, чтобы допросить ее еще раз, но Судья отказал – по острову и без того ползли слухи, что между Чепменом и Ди – роман. Единственное средство для общения, почтовый голубь любви этой парочки – Холгер. Доктор раз в неделю наведывался к Ди и каждый раз приносил Чепмену послание. Последнее письмо не на шутку встревожило студента: «…позавчера я засыпала в передней комнате с узким окном, которое выходит в переулок. Светила луна. Я отвернулась к стенке, но саму стенку луна немного освещала, и вдруг в комнате стало как будто темнее – какая-то тень загородила свет. Я обернулась и выглянула – на улице стоял какой-то тип. Думаю, это был ОН. Я закричала, и вошел солдат. Но он не стал его ловить – потому что был один (хотя обычно ночью их двое, а днем один). ОН убежал. Уверена, что это был ОН. Теперь мне здесь очень страшно. Я не верю, что солдаты смогут меня защитить».