Остров Немо

Чепмен отправился в наблюдательный пункт – контейнер в этом же квартале. Он включил рацию, настроенную на частоту солдат, и принялся ждать. Студент сходил с ума, прослушивая редкое шипение эфира и каждые две минуты проверяя, сколько осталось зарядки. Он одержимо мял костяшки пальцев, будто желая растереть кожу до костей. Представлял, как Ди сейчас сидит в задней комнате, где убили Грэма, куда она вошла впервые за три прошедшие недели. Как она смотрит в пол и замечает тонкую полоску засохшей крови, не оттертой как следует в тот страшный день. И как она в этот момент вспоминает грубого, небрежного Чепмена. О да, даже поимка маньяка казалась сейчас Чепмену не таким важным делом, как то, что он наговорил… «Диана» – полным именем, так холодно. «Я пошел», и это в такой день, лучший день за последний месяц. Единственный нормальный день, когда они гуляли и радовались, несмотря на смертельную опасность. Чепмен будто чувствовал в ноздрях ее запах. «Диана». Можно было бросить «Ди», выразиться как-то теплее, объяснить, что все будет хорошо, утешить ее. Не подумал – все продумал, а как попрощаться, что сказать, не продумал. Мальчишка, дурак. А ведь сегодня… Чепмену не хотелось представлять себе ужасные картинки, но только они и лезли в голову. Как легко его тогда одолел маньяк. Как хлестала кровь Грэма. Как Ди в спутанном сознании едва могла связать два слова. И запах хлороформа вытеснил воспоминание о запахе Ди. Рация затрещала.

– «Пшшш… похищена… запах да, запах есть».

Чепмен вскочил. В эфире трещали сообщения, но он их не слышал – сигнал не пробивался. Чепмен терзал кнопку передачи, говорил, спрашивал, перебивал, но в ответ – только треск. Он выбежал на улицу. И услышал четче:

– «Похищена, дежурная смена задача… построение… делимся по трое».

Чепмен бегом пустился к контейнеру Ди, принялся долбить в дверь. Почему закрыто? Солдаты открыли, и вот она – Ди, живая, здоровая, перепуганная.

– Ди! С тобой все в порядке?

– С ней все хорошо, Чепмен, – ответил за нее солдат.

– А что за «похищена» в рации?

– Маньяк напал на Розу.

В голове Чепмена прокрутился весь прошедший день.

– Твою же мать. Здесь будете?

– Конечно.

– Я к вам на базу. Ди, Ди, мы со всем справимся!

«Ди». Он сказал «Ди». Но Роза? Что с Розой? Тревоги не убавилось, но Ди поймала себя на мысли, что хорошо, что не ее. Хорошо, что Розу…

* * *

Из ворот военной базы выбегали группы по трое солдат. Чепмен вынужден был пропустить с десяток таких троек, пока ему удалось войти на территорию, где он тут же столкнулся с Зилу.

– Зилу! Здравствуйте! Расскажите, что произошло.

– Мальчишка, ты все знаешь. Пропала Роза.

– А что вы делаете?

– Поднимаем остров на уши.

– Первым делом надо обыскать дом Крюгера.

– Что?

– Он главный подозреваемый.

– Мда. И что, по-твоему, мои ребята должны выбить ему дверь и перевернуть все вверх дном?

– Сэр, я думаю, вам надо лично отправиться к нему.

– Ладно, пойдем. – Зилу первым направился в сторону выхода. – У тебя пять минут, чтобы доказать мне, что это Крюгер.

Через десять минут Зилу, Чепмен и Пун, которого Зилу прихватил с собой, стояли у дверей Крюгера. Зилу не то чтобы логически поверил в версию Чепмена – ему просто очень хотелось верит, что Крюгер – маньяк. Это значит, не будет больше главного конкурента. Зилу справится с Судьей. Зилу сделает токсин. Зилу станет главным. Крюгер-маньяк – это не новость, а благодать.

– Открывай, Крюгер, это Зилу!

– Он не может! – раздался голос Эммы.

– Открывай, или выломаю дверь!

– Я боюсь! Крюгер! Крюгер!

– Эмма, это Чепмен. Открой, пожалуйста.

Чепмена Эмма готова была впустить. Заскрипела задвижка, распахнулась дверь. На кровати, со штанами, спущенными до колен, блестя бледной задницей, ничком лежал Крюгер.

– Что с ним? – спросил Зилу.

– Он принял токсин.

– Когда?

– Да с два часа как… вернулся от Сандрика и принял.

Чепмен уставился в пол: Крюгер – не маньяк. Вместо ловли на живца, придется искать по горячим следам.

– Это не он, Зилу. Я ошибся.

– Не говори ему, что мы были здесь, – рыкнул Зилу.

– Да, пожалуйста, Эмма, никому не говори.

Троица вышла.

* * *

Не маньяк. Это значит, он останется с ней и будет ее бить и насиловать, когда ему вздумается, и никто ее не защитит. Эмма может и дальше притворяться, что у них все «нормально», она вполне справится с ролью услужливой и покорной жены, запертой в этой металлической клетке ровно так же, как она была заперта в контейнере на «Линкольне» – только без любимых Мими и Джеральда. Этот урод, якобы бывший священник (как такое вообще возможно, – всё, что в нем осталось от священника, это страсть внезапно процитировать кусок из Евангелия или Старого Завета, причем всегда не к месту), этот подонок будет делать с ней и ее жизнью все, что захочет. Если он убьет ее, как расправился с бывшей женой, в чем нет никаких сомнений, ему даже ничего не будет. Конечно, он маньяк. Только жертва у него одна. Она – мясо на разделочной доске, она – боксерская груша в зале, куда вот-вот придут заниматься бойцы. Она – никто и ничто на этом острове, и никак не докажешь иное.