Остров Немого

– Работа? Ты называешь университет работой? А здесь, выходит, за шлифовальным станком, или там, в лесу, для тебя отдых?

В любом случае я снова получил то, что хотел. Я уехал на повозке в незнакомом направлении и вернулся через тридцать пять дней – худой, весь в порезах и царапинах, физически истощенный, но с чувством полного восторга.

Я узнал, что во время моего отсутствия Гуннар и отец успели повздорить. Отец защищал мой выбор и желание познать настоящую усталость и труд прежде, чем получить все блага жизни. Он и сам так начинал свой путь. А брат чуть ли не объявил меня сумасшедшим. Гуннар утверждал, что родители поддерживают желания глупого избалованного ребенка, который не знает, что делать со своей жизнью. Всё это мне пересказала Элиза. Она была свидетелем спора.

– Для всех радость, что ты наконец возвращаешься в университет, – сказала она мне за несколько дней до моего отъезда. – А я вот буду скучать, – добавила она поспешно. – Ты ведь понимаешь, что я доверяю тебе и поддержу любой твой выбор. Даже если его никто не одобрит в нашей семье, – произнесла она с хитрой улыбкой. – Но твое отсутствие помирит отца и брата. По крайней мере, мне бы этого очень хотелось. Я не могу смириться с мыслью, что они стали врагами. Только ты сначала поделись со мной впечатлениями о жизни в лесу – а уже потом уезжай!

Я рассказал сестре о долгих часах за пилой, о тихой усталости, о глазах рабочих – в них больше смысла, чем в тысячах речей, о голосах леса, не умолкающих ни днем ни ночью, о моих одиноких мыслях, о том, как я узнал бесконечную свободу, и о том, что небо на севере кажется выше и дальше.

Единственное, что я услышал от Гуннара – кроме критики и едких фразочек, – было:

– Ты что-нибудь получил за работу?

– Да, – с вызовом ответил я. – Но тебе не понять.

Я вернулся в Кристианию к началу учебного года с мыслями о том, как расскажу моему другу Нильсу Бундэвику о последних новостях лета. Он порадовался за меня и отозвался о моей работе даже с каким-то восхищением, а потом сказал, что у него тоже есть новости. В конце лета он присоединился к штату студенческой газеты «Вперед», и вскоре там выйдет его первая статья. Мы были в восторге от нашего опыта, каждый делал что мог и искал свой путь.

Я хорошо учился и успешно сдавал экзамены, а всё же скучал по физическому труду. Признаться, я даже не мог представить, как мне будет его не хватать. Кроме того, я всё чаще переживал, что, посвятив себя изучению предметов, интересных мне лишь отчасти, я напрасно потрачу и свое время, и деньги моей семьи. Я поделился этими опасениями с Бундэвиком. Мой друг поддержал меня: он и сам, поработав в газете, стал задумывался примерно о том же.

– Я бы хотел стать писателем, – сказал он. – В общем-то, это не отличается от твоей потребности создавать что-то руками. Я мечтаю рассказывать истории о нашем времени, жизни и идеях. И… не уверен, что для этого мне нужен университет.

Я написал несколько писем моей дорогой Элизе, в которых рассказал всё как есть и попросил у нее совета.

«Милый брат, – ответила она, – я чувствую в твоих словах страсть и пыл, я вижу, как волнуется твое сердце, я понимаю твои переживания и беспокойство. Поверь мне, эти сомнения – всего лишь ступени на пути к зрелости и к тому, кем ты станешь в будущем. Мы растем и развиваемся только благодаря сомнениям. Они заставляют мыслить, и ты должен гордиться тем, что у тебя такой живой ум.

Твоя преданная сестра призывает: не останавливайся в поисках самого себя. Продолжай, иди вперед, не успокаивайся, не почивай на лаврах. Ищи свой путь, пробуй новое!

Иногда я смотрю на своих учеников и мне становится так радостно, что трудно даже сдержать это чувство. Я ликую от того, что возможности каждого из них – безграничны. Их чистота, сила сходят на нет не сами по себе, а от превратностей жизни, от лицемерия и компромиссов взрослых.

Оставайся ребенком, если сможешь, очаровывайся миром. А что касается наших родителей, знай, что они понимают больше, чем ты думаешь, бесконечно любят тебя и не хотели бы видеть своего сына несчастным».

Пришло лето, а вместе с ним и время возвращаться домой. Я как раз собирался связаться с бригадой лесорубов, чтобы повторить опыт прошлого года, когда с юга страны пришла телеграмма. Она была адресована Эмилю Бьёрнебу. Я обратил внимание на печать почтового отделения Арендала и заметил, что отец взволнован. Он прочитал послание в одиночестве, а нам передал его содержание в конце обеда. В телеграмме, написанной канцелярским слогом сотрудника управления судоходства, сообщалось о смерти Эйнара Бьёрнебу. Он скончался около месяца назад, как сказал врач, от сердечного приступа.

Позже я узнал, что в телеграмме говорилось еще и о назначении нового смотрителя маяка. Но он посчитал, что нас это не касается, и ничего не сказал.

– Ваш отец отправится на остров, где он вырос, – сообщила нам мама. – Чтобы почтить память своего брата. И я поеду с ним.