Остров Немого

После побоев и пожара Рольф Хансен стал инвалидом: хромой и полуслепой, он вечно упрекал Асбьёрна и Викторию за то, что нянчатся с ним.

Но чем больше он сердился и возмущался, тем сильнее они старались ему угодить и окружить его заботой.

Асбьёрн не мог делать вид, что ничего не случилось. Несчастный Рольф потерял всё, и виноваты в этом были они с Арне: это из-за их предприятия с Рольфом случилась беда.

Иногда, после нескольких стаканчиков, Рольф спрашивал Асбьёрна, нет ли у него новостей от этого чёрта Арне. Он с нетерпением ждал ответа, глаза его горели – как будто он нисколько не винил братьев в случившемся и даже мысли такой у него не было.

Но Асбьёрн неизменно качал головой и прибавлял:

– Арне выкарабкается.

– Конечно! – отвечал Рольф. – Арне знает свое дело.

И они чокались за его здоровье – инвалид и брат-близнец с душой, живой только наполовину.

Времена года сменяли друг друга, и оккупация стала частью повседневной жизни Арендала, чем-то привычным, как рассвет каждым утром, как субботний рынок, как спектакли в Норвежском театре или День конституции 17 мая – нацисты относились к нему с презрением, но не запрещали. К оккупации привыкли, как к снегу зимой и туману осенью.

Новости о партизанских движениях приходили из Лондона. Их передавало норвежское радио в изгнании «Голос Лондона». Но эти разрозненные известия казались совсем далекими и никак не связанными с жизнью рыбаков, торговцев и простых служащих. Партизан называли идеалистами, действующими неорганизованно, без общей цели и даже вопреки британским спецслужбам. Между тем король Хокон призвал не сдаваться, не давать передышку захватчику, а подпольные журналисты в подвалах оккупированного Осло поливали врагов ядом.

На деле же норвежское сопротивление (даже прославленная организация «Милорг») оставалось разрозненным и не могло похвастаться особенными успехами – разве что раздражало нацистов своими выступлениями, за которые часто приходилось расплачиваться мирным жителям. Вся Норвегия словно затихла в беспомощном ожидании.

После периода национального подъема, принесшего Норвегии независимость, страна как будто вернулась к темным и холодным временам датского и шведского господства.

Однажды ночью, когда Асбьёрн уже запер бар, кто-то начал настойчиво стучать в дверь.

– Закрыто! – крикнул он. – Мы не продаем пиво в это время!

– Я не выпить пришел, – ответил ему родной голос.

Асбьёрн открыл дверь дрожащими руками.

– Арне! – вскрикнул он, увидев брата.

Арне сильно похудел, лицо его стало напряженным и усталым.

Они молча обнялись, похлопали друг друга по плечам, словно хотели убедиться, что это не сон. А потом братья сели за столик и достали бутылку акевита.

Арне выпил и громко цокнул языком:

– Наш был лучше!

– Еще бы! – согласился Асбьёрн. – Лучше нашего нет и не было.

Арне кивнул и огляделся.

– Так вот где ты работаешь. Когда мне сказали, я даже не поверил.

Асбьёрн удивился:

– Почему?

– Ну, я как-то не представлял тебя за стойкой.

– Да ладно. Работа как работа.

– Я думал, ты останешься помогать отцу на маяке.

– Там Видар.

– А как Арнульф?

– Арнульф и Карин тоже здесь. С тех пор, как старик Уве умер. Теперь они живут в его доме, и Арнульф ходит в море один.

– А куда он дел деньги от продажи акевита?

– Бережет для детей.

– Твою налево!

Братья рассмеялись.

– А как мама?

– Да как обычно. Ворчит. Скучает по тебе.

– А ты сам? Детей уже завели?

Асбьёрн вздрогнул.

– Откуда ты знаешь? Я имею в виду про нас с Викторией.

Арне улыбнулся и сделал глоток.

– Просто знаю.

В подполье у него были свои информаторы.

– У нас есть сын, – сказал Асбьёрн. – Тур.

– Тур, – повторил Арне. – Хорошее имя.

– И в конце года родится еще один.

Арне снова наполнил стопку и поднял ее.

– За твоих детей!

– За братьев! – поддержал Асбьёрн.

– За братьев!

– Почему ты пришел? – спросил Асбьёрн, поставив стопку на стол.

– А не надо было?

– Напротив! Я надеялся, что ты придешь ко мне первому!

– Я давно хотел заглянуть. Но всё не было случая.

– Говорят, ты в движении сопротивления.

– Кто говорит?

– Так это правда?

Арне снова выпил, не отвечая.

– Похоже, Шведа убил кто-то из его шайки, – сообщил Асбьёрн.

– Я слышал.

– Так почему не вернулся?

– Потому что здесь меня ничего не ждало.

– Мы ждали!

– Через несколько часов мне предстоит кое-какая работенка.

– Какая?

– Такая, которую просто нужно сделать. В Гримстаде.

– А что там в Гримстаде?

– Мраморный карьер.

Асбьёрн понимающе кивнул.

– Тот, где делают памятник Гитлеру?

Арне рассмеялся.

– Можно я останусь здесь на пару часов?

– Разумеется!

– Не хотелось бы беспокоить тебя.

– О чём ты? Сейчас принесу тебе одеяла и подушку.

– Ничего не нужно.

– Увидимся утром?

– Я привык передвигаться в темноте. Уйду завтра до рассвета.

– Мы еще увидимся?

Арне еще раз поднял рюмку. Он один выпил почти всю бутылку.

– За наших! – крикнул он таким тоном, будто и в самом деле был пьян.

Асбьёрн встал и долго смотрел на брата.

– Не уходи, – сказал он ему, и это прозвучало как мольба.

– Я должен, – ответил Арне.

– Должен?

– Я так решил.

– А что, если ты не вернешься?

– Помнишь историю Эйвинда?