Остров разбитых сердец

Энни поднимает коробку повыше, чтобы девочка не дотянулась:

– Пойдем в Люксембургский сад. Там и откроешь.

Знаменитый парк, разбитый четыреста лет назад по распоряжению вдовы Генриха IV, очень нравится Энни. Она в восторге от статуй, цветов и фонтанов. Но ее любимое место – круглое озерцо, по которому дети пускают кораблики с флагами разных стран. Это один из немногих уголков Парижа, где Олив ведет себя как обычный счастливый ребенок: смеется, брызгается, бегает.

Но сегодня девочка не спешит туда, а, плюхнувшись на первую же скамейку внутри ограды парка, требует:

– Дай подарок.

Энни садится рядом:

– Где же ваши манеры, юная леди?

Олив раздосадованно вздыхает:

– Дай подарок, пожалуйста.

Энни улыбается и ерошит ей волосы:

– Молодчина!

Девочка поправляет прическу, притворяясь раздраженной, но Энни замечает на пухлощеком личике сдерживаемую улыбку. Сорвав бант и бросив его на землю, Олив уже собирается разодрать обертку, но вдруг замирает:

– Только у меня ведь не сегодня день рождения…

– Знаю. Просто я увидела одну вещь, которая должна тебе очень понравиться.

Олив прикусывает губу:

– А у меня для тебя ничего нет…

Энни улыбается:

– Мне ничего и не надо.

Девочка поднимает на нее глаза:

– Я тебе завтра что-нибудь подарю.

– Не нужно, спасибо. Давай просто будем друзьями. Это для меня лучший подарок.

Приоткрыв сверток с одного угла, Олив опять останавливается:

– Я тебе не говорила, но ты уже мой друг.

– Я знаю, – с улыбкой отвечает Энни. – Такие вещи говорить не обязательно. Настоящие друзья и так понимают, что они друзья.

Девочка, кивнув, отрывает большой клочок бумаги.

– Ух ты! – Она бросает сиреневую обертку на землю и приподнимает коробку. – Бинокль! – Повернувшись к Энни, она с надеждой спрашивает: – Этим мне можно играть?

– Можно.

Наконец-то коробка открыта. Энни, смеясь, цепляет к биноклю ремешок и надевает его на шею Олив.

– Подожди еще немножко.

Пока Энни снимает с линз крышечки, Олив нетерпеливо ерзает. Потом подносит бинокль к глазам и направляет на небо. Проходит несколько секунд. Девочка сердито топает и хватает Энни за руку:

– Нет! Где? Где она! Поехали! Нам нужно на Эйфелеву башню. Скорее!

Энни смотрит на часы: Рори пригласил ее на обед, но времени еще полно. Она встает и, подобрав разбросанную бумагу, говорит:

– Ладно. Эйфелева башня так Эйфелева башня. Только в прошлый раз тебе там не понравилось.

– А теперь понравится. У меня есть это. – Олив похлопывает бинокль. – И сверху я увижу маму.

Сидя рядом со своей воспитанницей в такси, Энни не находит себе места от беспокойства. Девочку ждет огромное разочарование.

– Может, лучше домой? Поиграем в «Змеи и лестницы»?[17] А на башню как-нибудь в другой раз?

Олив и слышать ничего не хочет:

– Ты обещала!

Действительно Энни обещала. Черт ее дернул!

– Видишь ли, – говорит она, – этот бинокль еще совсем новый. Он пока не научился как следует работать. Прежде чем в него можно будет смотреть очень далеко, должно пройти несколько лет. Так мне продавец в магазине сказал.

Олив не реагирует. Ее личико неподвижно, как гранит.

– Не отдам тебе бинокль. – Она прижимает подарок к груди. – Он мой.

Поднимаясь в лифте на смотровую площадку третьего уровня, Олив беспокойно переступает с ноги на ногу. Ручки сжимают бинокль, висящий на шее. «Давай быстрее!» – бормочет она, обращаясь к подъемнику.

Как только двери открываются, девочка выскакивает и бежит к парапету верхнего этажа башни. Энни пытается ее удержать:

– Осторожнее!

Прислонившись к ограждению, Олив нацеливает бинокль не на красивые улицы и не на реку, а прямо на небо, которое теперь ничем не заслонено. Энни понимает, что невольно обошлась с девочкой жестоко, но не знает, как спасти положение, и потому просто стоит и смотрит, затаив дыхание. Может, помочь Олив настроить фокус? Пожалуй, будет только хуже. Девочка опускает бинокль, изучает его, потом поднимает опять:

– Он не работает! Я… я не вижу маму!

В ее дрожащем голоске слышится отчаяние. Слезы того и гляди брызнут из глаз. Энни уже провела с этой девочкой немало времени и многое от нее стерпела, но до сих пор ни разу не видела, как она плачет.

– Можно я попробую? – Энни опускается на корточки и протягивает руку.

Олив, не обращая на няню внимания, продолжает бесплодный поиск:

– Ну где же она? Этот глупый бинокль сломался!

– Детка, я старше тебя, мои глаза сильнее твоих. Может, у меня получится?

Проходит минуты три, прежде чем Олив, у которой уже трясется подбородок, неохотно снимает с шеи ремешок и пихает бинокль в руки Энни:

– Он не работает!

– Гм… Сейчас посмотрим…

Энни с преувеличенной тщательностью подкручивает колесико и протирает линзы краем рубашки.

– Ты ищешь на небе Кристен? – спрашивает Олив, когда она наконец-то подносит прибор к глазам.

Энни становится трудно дышать. До сих пор, глядя в бинокль, она не искала сестру – ни на небе, ни на земле. По сути, она прекратила поиски после того, как они с Рори обзвонили гинекологические кабинеты. Нет, Энни не перестала думать о Кристен. Просто она боится потерять надежду, если продолжит искать.