Остров Родос – властелин морей

Кстати говоря, касательно участи, постигшей изменников, современные работы поистине кишат необоснованным многообразием: то канцлера вешают, то его вместе со слугой расстреливают из луков: перечислять утомительно и излишне. В прибавлении к жизнеописанию Великого магистра д’Обюссона, описывающем осаду Родоса при л’Иль-Адане, также сказано конкретно и исчерпывающе в согласии с информацией аббата: «Блаз Диец, слуга канцлера д’Амарала, был застигнут за тем же делом (пускал стрелу с письмом в турецкий лагерь, как упомянутый ранее врач-еврей. – Е. С.) и, будучи подвергнут пытке, открыл измену своего господина, говоря, что он написал турецкому паше продолжать осаду, поскольку город терпит убыль в людях и провианте. Тогда Великий магистр повелел арестовать канцлера, но тот, будучи допрошен и пытан, ни в чем не сознался; однако был изобличен правдивыми свидетельствами, подтвержденными при очной ставке его слугой. Слуга был повешен, а он – обезглавлен, не показав при этом ни малейшего знака раскаяния или христианской верности». Это тем более верно, что в Средневековье, как правило, людей благородного происхождения обезглавливали, а простолюдинов вешали. Кроме того, можно предположить, что, ввиду того что орден был по большей части все же французским, то и обезглавливание произошло в согласии с французской традицией, когда осужденный ставился на колени, а палач в меру своей искусности должен был снести ему голову мечом, что у него получалось далеко не всегда с первого раза; французской традиции противостояла английская, когда человеку отрубали голову топором на плахе, что, как ни парадоксально это говорить в данном случае, было гуманнее по отношению к жертве, которой, как правило, хватало одного удара. Остается только добавить, что канцлер был обезглавлен 8 ноября, а 14-го числа турки проникли в город в районе поста Англии, и оставшиеся 36 дней осады на этом участке фактически свелись – для рыцарей – к возведению все новых стен и траншей уже в самом городе, а для турок – к постепенному преодолению таковых. Еще держались бастионы… Выяснился интересный факт, что, оказывается, магистр д’Обюссон сделал в свое время «кубышку» в размере 40 000 дукатов с наставлением использовать ее в критическом случае. Их пустили на снос домов перед нововозводимыми стенами; итальянская и испанская бреши по-прежнему угрожали существованию города, но, повторимся, элементарно не хватало людей, чтоб их капитально залатать, да и огонь турок не позволял. 22 ноября враг атаковал итальянскую брешь, а 29–30 ноября обе бреши были атакованы одновременно, правда, безуспешно – турок поражали фланкированным огнем с новых стен и ветряных мельниц; турок вел на штурм итальянского поста сам Пери-паша. На испанском посту турок отбивали Великий магистр, сен-жильский приор и еще не совсем оправившийся от раны Мартиненго. Пошедший вовремя дождь размыл земляные прикрытия турецких траншей и тем самым открыл их огню овернского бастиона. Благодаря тому же дождю завязла и атака Пери-паши на итальянский пост. Многомудрый и сладкоречивый визирь сумел представить султану свое поражение как почти одержанную победу, сказав, что главные бастионы уже почти в его руках и будут взяты при следующем штурме; что рыцари почти все выбиты, а греки не столь упорны в своем сопротивлении – им надо отправить, пожалуй, соответствующее воззвание с обещанием милостей и угрозами – в зависимости от того решения, что изберут сами осажденные. Также турки использовали в качестве парламентера пленного генуэзца Иеронимо Монилио: тот выступил перед овернским бастионом, описав ужасное положение рыцарей и увещевая их сдаться на милость султана, однако комендант бастиона передал ему слова магистра, что рыцари Св. Иоанна ведут переговоры с неверными только мечом. Два дня спустя генуэзец принес пакет от султана магистру, желая иметь при этом возможность тлетворно повлиять на родосцев, но Филипп отказался принять послание, а настойчивый переговорщик был отогнан мушкетными выстрелами. Потом в этой же роли и с тем же результатом выступил албанский перебежчик. Однако эти переговоры и подметные письма к греческому населению не остались бесплодными, нагнетая атмосферу. А подкреплений-то по-прежнему практически нет: Карл Пятый продолжает воевать с Франциском Первым, папа Адриан Шестой (1459–1523 гг., на кафедре с 9 января 1522 г.) вроде бы хотел послать галеры с десантом под влиянием кардинала Джулиано ди Медичи (бывшего иоаннита), но в итоге использовал их в Милане и Ломбардии против французов, выступив союзником императора Карла. Из Марселя вышли два корабля на подмогу, но шторм потопил один из них и серьезно повредил другой. Тот же шторм утопил английский корабль, на котором орденский бальи сэр Томас Ньюпорт, посланный в Англию еще в 1517 г., вез оттуда иоаннитам рыцарей, провизию и деньги. Рыцарь Ауламо, арагонский приор, почти доплыл до Родоса, но был перехвачен турками и с трудом спасся от них. Магистр велел своим рыцарям оставить прочие замки Родоса и Петрониум и прорываться на помощь столице. Английский рыцарь Фарфен был отправлен на Крит за провизией, рыцарь де Ре – в Неаполь за подмогой, но последнее предприятие провалилось из-за штормов – все-таки приближалась зима, в то время как Фарфен сумел провезти на остров сотню солдат и вино, причем именно о последнем было сказано, что «…это вино послужило великим утешением городу». Кое-что смог доставить в осажденную крепость рыцарь д’Андюгар. Наконец, последним подкреплением стали две бригантины, снаряженные в замке Св. Петра и ведомые рыцарем де Рок Мартеном, которые 9 ноября смогли пробиться в родосскую гавань и доставить осажденным 12 рыцарей, 100 простых воинов, еду и снаряжение.