Остров Русь 2, или Принцесса Леокады

— Стой!!! Стой, тебе говорю!!!

Мы оба подпрыгнули, и Стас семечко уронил. Рухнув с кресла, Смолянин принялся ползать по полу. Наконец он поднял его, держа перед собой двумя пальцами, как великую драгоценность.

— Да мы же его сейчас в синтезатор, и размножим! — вскричал переводчик. — Да мы Кубатаю сейчас мешок этих семечек сделаем! А потом еще и агрономам отдадим, они же их посадят, и настоящий, живой подсолнечник вырастят. За такой подарок Кубатай вам век благодарен будет. Всю жизнь он об этом мечтал — о настоящих, не синтетических семечках! А жиры и витамины ему сейчас к тому же ох как нужны! Отведу я вас к нему! Пусть хоть застесняется!

Глава седьмая. На Леокаде, № 2. Турнир

Короче, мы на это подписались.

Прощаясь, Леокадия объяснила нам, что хотя ей очень хочется побольше общаться с нами, до окончания турнира это невозможно, так как остальные участники решат, что она нам подыгрывает из расово-видовых предпочтений. А у принцессы их не должно быть. И добавила, что, если все-таки случится встретиться, мы должны помнить главное требование к претенденту на ее руку и сердце: он должен быть с ней предельно честен. По закону Леокады одно слово лжи принцессе может стоить претенденту жизни… На весь период сватовства к принцессе это требование считается главным законом планеты.

Я спросил, почему так пафосно, и она ответила, что для жителей планеты нет ничего важнее того, кому будет принадлежать трон. И слишком многие претенденты пытались завладеть им при помощи лжи.

— Турнир… — сказал Стас задумчиво, когда приставленный к нам низенький чернокудрый офицер по имени Олдь Первый молча подавал ужин в небольшой столовой. — Я уже и не помню, когда в последний раз всерьез дрался. Классе в седьмом, наверное. И вообще, это же уметь надо. Одно дело драка, другое — турнир.

— А наши соперники, между прочим, еще и монстры, — добавил я масла в огонь. — Лично я вообще не понимаю, зачем мне в нем участвовать. Тебе Леокадия нравится, вот ты за нее и сражайся.

— Костя, — перестал жевать Стас. — Ты не представляешь, как мне не хочется, чтобы вместо меня выиграл ты или кто-то другой. Но ты не должен отлынивать. Посуди сам: вдвоем у нас, а значит, у Земли, шансов в два раза больше.

Я это и сам понимал. Так, выделывался… Ужин был на редкость простой: пресный кусок чего-то вареного — то ли мяса, то ли рыбы, гарнир — нечто вроде сильно переперченной овсянки и какие-то порезанные ломтиками фрукты. Еще пиала горячей голубоватой жидкости с густым травяным ароматом, но практически без вкуса.

— Тоже мне искусствоведы, — заметил Стас. — А гастрономия им что, не искусство?

— Не искусствоведы, а эстеты, — поправил я его.

— Тоже мне эстетовед…

— Можно вмешаться в вашу беседу? — неожиданно обрел дар речи Олдь.

— Валяй, — разрешил Стас.

— В том-то и дело, что гастрономия — искусство, — сказал тот. — И высочайшее. Потому леокадийцы или устраивают гастрономические праздники, конкурсы и фестивали, или довольствуются простой, но сытной пищей. Какие-то особые изыски во время простого ужина выглядят нелепо.

— Это называется «не путать божий дар с яичницей», — перевел я.

— Вот именно, — подтвердил Олдь.

— А почему, кстати, ты — Первый? — спросил Стас.

— Потому что есть второй, — туманно отозвался тот. Но тут же конкретизировал: — Он — церемониймейстер и завтра будет проводить инструктаж. Олдь — это не имя, а должность. Советник. Нас вообще-то пять.

Утром по дороге на традиционное знакомство с участниками турнира Олдь Первый успел нам кое-что рассказать.

— Претендовать на руку и сердце принцессы, — сообщил он, — а точнее, на трон, власть и независимость для своего народа, может любое свободное от брачных уз существо мужского пола, имеющее собственный разум, владеющее речью и от природы передвигающееся на двух ногах.

— Ну, спасибо хоть на этом, — заметил Стас.

Олдь Первый удивленно посмотрел на него, видимо, не понимая, за что удостоился благодарности, и продолжил:

— Почти перед каждым турниром находятся те, кто пытается обойти это правило. В этот раз на свои планеты с позором изгнаны два претендента. Один оказался на самом деле разумным спрутом с четырьмя ампутированными щупальцами из восьми. Два оставшихся он использовал как ноги, а еще два — как руки, и имитировал прямохождение…

— И что, он бы потом всю жизнь так корячился? — поразился Стас, разглядывая портреты, развешанные по стенам широкого коридора, где мы шли. Человеческие лица на портретах время от времени перемежались довольно жуткими мордами.

— Нет, зачем же, — отозвался Олдь. — Главное — стать принцем, обратного ходу процедура бракосочетания не имеет. Прецеденты были, — махнул он рукой на портреты.

— А, ну у нас такое тоже было, — отозвался Стас. — Выбрали Римского Папу, а он теткой оказался. А куда теперь деваться, выбрали так выбрали…

— Вот-вот, — согласился с аналогией Олдь. — Вообще жизнь монарших особ на Леокаде регламентируется специальным Уставом, который носит прецедентный характер.

— А кто был вторым мошенником? — спросил я.

— В смысле? — не понял Олдь.