Остров с зеленой травой (СИ)

Старушка Вера Анатольевна живет с дочерью. Дни ее протекают однообразно - за чтением книг. Имея в виду широту ее читательских интересов, можно сказать, что Вера Анатольевна всеядна. Читает она на кухне, сидя в давно привычном для спины старом кресле с вытертыми подлокотниками. На кухне ей нравится. Здесь можно приготовить себе чай и даже бутерброд, хотя это немного сложнее. По выходным дням ее можно увидеть во дворе дома на скамейке с подоткнутой под спину подушкой и с шерстяным пледом на коленях.

Изредка ей очень везет: в теплую сухую погоду, если с утра нет лекций, дочь отвозит ее в парк Лесотехнической академии, это недалеко от их дома. И там, в парке, когда время их гуляний - иногда спланированно, иногда случайно - совпадает, она встречается с такой же любительницей чтения, как она сама. В такие дни обе старушки бесконечно счастливы. Сидя на скамейке, они делятся последними новостями, жалуются на болячки, перебрасываются абзацами из читаемых книжек и вспоминают, вспоминают... На контрольные звонки своих опекунов отвечают одинаково - от имени коллектива и, осмелев от свежего воздуха и свободы, с нотками независимости и кратко: "У нас все нормально". К обеду достают из сумок свертки с едой и трапезничают, угощая друг друга. Время от времени собеседница Веры Анатольевны обращается к теме любви и рассказывает о своих кавалерах, которых, если ей верить, было довольно много. В такие минуты, не особо слушая подружку, Вера Анатольевна вспоминает своего Митю. С Митиным лицом проблемы: оно никак не хочет принимать в ее сознании четкие очертания. От этого Вера Анатольевна заметно огорчается. А вот что касается его нервных сильных пальцев, то их прикосновения ощущаются ею совершенно реально.

С некоторых пор Вера Анатольевна начала "чудить", как говорит ее дочь: она отказывается ездить к матери на кладбище. "Я ощущаю себя рядом с ней плебейкой", - говорит она. "Что ты такое говоришь? Она же тебя очень любила!" - возмущается дочь. "И что? И я ее обожала и обожаю, - упрямо возражает Вера Анатольевна. - Но это ничего не меняет, у нас разный статус, мне рядом с ней стыдно". - "Все равно же будешь лежать рядом с ней!" - не выдержав, срывается дочь. Вера Анатольевна воспринимает этот бесспорно жестокий аргумент на удивление спокойно: "А это уже не мои заботы. Это как тебе будет угодно". Никакие уговоры и доводы не помогают дочери пробить эту "стену маразма". После ссоры с дочерью Вера Анатольевна, отказавшись от помощи нарочитым движением руки, самостоятельно встает с кресла, направляется к комоду, долго копается в его дальнем углу, достает оттуда кошелек с пенсией и сует дочери мятые купюры: "Купи цветов, самых красивых, какие любила, ты знаешь, не скупись". И расстроенная до слез дочь едет к бабушке на кладбище в одиночестве: доцент - к доценту, с выпавшей из цепочки серединой.

Той осенью, когда весь мир только и говорил об инопланетянах и об их причудливых атаках на русские автомобили, Малком и Джоан были неразлучны и жили общением друг с другом, истории про внеземные цивилизации мало их интересовали.

В первый же вечер, проведенный вместе, они с радостью узнали, что оба любят путешествовать и что их страсть - национальные парки и заповедники. За разговором во время ужина выяснилось, что они никогда не были в Национальном парке Брайс-Каньон в штате Юта, но всегда мечтали побывать там. Малком предложил съездить в этот парк, и Джоан с удовольствием согласилась. И там, на пике Брайс, на смотровой площадке, с которой открывается потрясающая картина выточенного природой амфитеатра каньона, Малком сделал Джоан предложение руки и сердца. У нее закружилась голова. "Мне никогда не было так хорошо", - позже призналась она. "И мне тоже", - ответил он.

После поездки в парк они стали проводить вместе каждый уикенд. Их сближение было стремительным и неотвратимым. Они так помолодели в ту осень, им было так хорошо вдвоем, что незнакомые люди, случайно встретив их на улице и заглянув им в лица, после оборачивались вслед и улыбались нечаянно подсмотренному чужому счастью.

На рождественских каникулах они обвенчались и улетели в свадебное путешествие по Европе.

Сообщение о том, что русские уничтожили НЛО, мгновенно облетело весь мир. На следующий день Роберт Данн уволился из газеты. Сотрудники редакции остались в полном неведении относительно причины столь поспешного решения.

Через месяц после увольнения Роберта Данна не стало. Он скончался в онкологическом институте в Детройте. У него был хронический лейкоз. Уорнер узнал о смерти Данна от его матери по телефону. На следующий день на первой странице газеты была напечатана заметка о его кончине.