Остров Сахалин

Сату меж тем справился с каракатом, и мы отправились дальше по дороге, скользкой от угольной пыли и мыловаренной сажи. Через несколько минут наше транспортное средство окончательно покинуло промышленную зону, лежавшую между Татарским проливом и сопками, и выбралось на дорогу, ведущую к Углегорской тюрьме. Здесь резко сменился воздух, так резко, что я задохнулась от неожиданного кислорода и солнца; в щеки притекла кровь, и настроение улучшилось, то есть не улучшилось, а, скорее, опрокинулось, как песочные часы, сменившись с устало-унылого, на солнечно-вдохновенное, совершив скачкообразную качественную инверсию.

Тюрьма «Уголек» была старейшим исправительным заведением на Сахалине и располагалась недалеко от лагеря, в котором после Войны содержались пленные китайские поселенцы. Разумеется, их не кормили и не поили, и если с водой проблема решалась за счет дождей и туманов, то с пищей было сложнее; однако очень скоро китайцы эту проблему решили, научившись питаться землей. Они рыли норы, ели почву и постепенно погружались в землю, и когда контролировать лагерь стало невозможно, его зачистили фосгеном. Но организация пространства в виде ямы и расходящихся радиальных ходов была использована впоследствии для создания Углегорской каторжной тюрьмы. В то нелегкое время Япония не имела возможности заниматься масштабным строительством за пределами своих территорий, а потребность в контроле девиантного элемента на этих территориях, напротив, была велика, поэтому в качестве базиса для тюремного комплекса наметили ближайший выбранный угольный карьер. Его выложили арматурой и залили бетоном, получившуюся широкую каменную миску разгородили толстыми решетками на неширокие клетки, сверху также установили решетку, тюрьма получилась вместительной и в содержании недорогой.

Должна отметить, что за прошедшее со строительства время тюрьма изменилась лишь в худшую сторону; никто не проводил здесь реконструкцию и не заботился об улучшениях, при первом взгляде на состояние этого заведения у меня сложилось впечатление, что это делалось нарочно. Сату остановил каракат, и мы некоторое время смотрели на «Уголек», который, если честно, ничуть не напоминал тюрьму, пожалуй, больше всего он походил на заброшенный радиотелескоп, в чаше которого каким-то странным попустительством устроили крысиный садок. Или на гнездо. Да, на гнездо, но только свитое не из веток, а из колючей проволоки. Сама проволока опиралась на вбитые в землю бетонные столбы; кое-где проволока была разворована, кое-где она проржавела до непригодности, то тут, то там наблюдались лазы и дыры, и было ясно, что никакого охранного значения проволока не имеет.

Сату подтвердил, что так оно и есть – проволока служит вовсе не для охраны, так как охранять здесь, собственно, нечего, поскольку давно нечего воровать; с другой стороны, за последние несколько лет из «Уголька» не зарегистрировано ни одного побега, в силу того, что смысла бежать никакого нет – окрестное население мечтает о том, чтобы кто-нибудь убежал, поскольку за сдачу беглеца полагается награда. Кстати, раньше в этих местах процветал промысел, основанный на сговоре между охранниками, заключенными и китайцами, живущими вокруг. Охранники способствовали побегу, узники после освобождения выходили к жилью, китайцы препровождали их обратно, полученный доход честно делили, после чего заключенного переоформляли на новый срок. Заключенный же от такого побега получал вполне себе зримую выгоду в виде дополнительного ватника на зиму, дополнительного ведра угля или куска целлофана, чтобы укрываться от осенних дождей.

Однако когда комендантом «Уголька» стал Мацуо, отец Сату, подобная практика прекратилась, комендант по-прежнему выплачивал вознаграждение, но увеличил в три раза количество плетей, положенных беглецу. Бежать перестали.

Мы продолжали смотреть на тюрьму.

С четырех сторон из земли выдвигались ржавые мачты, сходившиеся над центром ямы; с мачт во множестве свисали ржавые цепи, тянувшиеся вниз и своими хвостами спускавшиеся в клетки; Сату заглушил двигатель караката и пояснил, что эти цепи используются в качестве водных конденсаторов, по утрам с сопок сползает туман, он путается в цепях, и вниз стекает пресная вода, именно эта вода и вода дождевая составляет жидкостное довольствие, о котором должен заботиться каждый заключенный персонально. Я поинтересовалась, чем отапливается тюрьма? Ведь зимой конденсаторы воды наверняка замерзают, значит, заключенные страдают как от недостатка воды, так и от холода. Сату ответил, что «Уголек» отапливается децентрализованно; каждый узник раз в месяц получает определенное количество угля, этот уголь разбрасывается над клетками веерным конвейером, после чего узники топят им небольшие печи. Воду же заключенные добывают, дергая за цепи и сбивая с них намерзший лед, а потом растапливая его в жестяных банках.