Остров страха

Самый сумбурный и эмоциональный пост в блоге Натальи Ростовцевой, написанный глубокой ночью, касался смерти:

«Тем, кто говорит, что смерти нет, не верьте. Она, мать ее, есть! Дыхание ее зловонно, а прикосновения холодны. Нет в ней ничего романтичного и торжественного, нет даже толики той поэтики, какой ее награждают романисты. Когда ты понимаешь, что шансов увернуться почти нет, ты отчаянно любишь все, что наполняло твою жизнь, — даже то, что вчера вызывало рвоту. Ты любишь буквально всё — парней, которые наматывали твои нервы на кулак; гаишников, вымогающих деньги; Киркорова и русский шансон, дешевый портвейн… ВСЁ! Я никогда не поверю мотивам самоубийц, смотрящих вниз с крыши десятиэтажного дома или в дуло пистолета, и не оценю отваги сорвиголов, рискующих задницей на маленькой локальной войне. Чушь собачья, нет там ничего интересного.

Несколько часов назад меня едва не заглотило Озеро. Оно хотело меня сожрать, как акула маленькую рыбешку, и уже нависало надо мной с оскаленной пастью. Только чудом я осталась жива и практически здорова. Я чувствовала, как каждая клеточка моего тела тянется к жизни, каждая молекула, каждый атом в ней, каждый нейрон просто вопит: «Аааааа!!! Не на-а-адо!!!»…

Ладно, ребята, нет у меня больше питания на ноутбуке, да и желания здесь торчать тоже. Начну сегодня вечером собираться, завтра, возможно, уже буду в городе. Пообщаемся. Всем пока! БЕРЕГИТЕ СЕБЯ!».

2

Олеся Гисыч утром метала молнии. Она не просто была недовольна отсутствием Стасика в супружеской палатке. Она была потрясена.

Проснулась Олеся рано. Ей показалось, будто где-то загудела машина. Несколько минут после того, как гул стих, она еще мучилась вопросом, приснилось ей это или нет. В конечном итоге решила, что нет. Мужа рядом не оказалось. Она на коленях выползла из палатки, осмотрелась. Вениамин Карев возился с лодкой и удочками. Костя храпел в спальном мешке у погасшего костра. Стаса на поляне не было.

Олеся не пошла на пляж и не стала рыскать по окрестностям, она сразу же направилась к палатке рыжей суки. Приближаясь к натянутым канатам, репетировала гневную речь и даже разминала пальцы, чтобы впиться в горло сопернице… но интуиция женщину подвела: Ростовцева с племянницей мирно дремали каждая в своем углу. Стасик пребывал где-то в другом месте.

— Ччерт, — прошипела Олеся и уже собиралась опустить клапан палатки, но тут внимание ее привлек один небольшой предмет, валявшийся посередине надувного матраса между спящими девушками. Она пригляделась.

Победа! Стас обронил связку ключей! Муж имел привычку таскать с собой ключи от машины всюду, где бы ни находился. Он носил их и в карманах джинсов, и в тренировочных штанах, и даже ухитрялся приспособить к шортам. И эта привычка его подвела: он выронил ключи, когда вставал с постели. С тепленькой мягкой постели рыжей суки!

И, кстати, куда-то сразу улизнул.

Следующие полчаса Олеся провела на берегу. Густые облака сегодня закрывали небо, Озеро беспокоилось. Карев вытащил лодку на песок, постоял немного, посмотрел вверх, оценивая вероятность дождя. Потом с улыбкой махнул рукой и стал выбираться на воду.

Олеся уже обнаружила отсутствие семейного «логана». Стас даже побрезговал вернуться к месту своего ночлега за ключами, воспользовался запасными, козел. Олесю обуревала ненависть. Остаток времени до общего подъема она провела в своей палатке. Лежала на спине, сложив руки на груди, словной покойник.

Жизнь подлая штука. Одной рукой она выполняет желания, а другой беспардонно лезет в твой карман за оплатой. Так случается со всеми, или это только ей, Олесе Гисыч, в девичестве Куликович, не повезло?

Хороший вопрос.

3

В деревне воскресное пробуждение скатывалось с самого верха, как снежный ком, разрастаясь и набирая силу, к железнодорожной насыпи. Сначала у дома старосты Никиты, что занимал самую высокую точку под Скалой, начинала лаять собака, здоровенный кавказец Ратмир. Он служил по утрам будильником вместо петухов. Ратмир выходил лениво из клетки на двор, смотрел на деревья, замечал белку или дятла и начинал оглашать мир радостным приветствием. Ему нравилось просыпаться.

Лай Ратмира подхватывали псы на нижних ярусах, а там подтягивались и петухи. Утро в Подгорном — самое громкое время суток. В будни оно тянется чуть дольше, пока немногочисленные обитатели, имеющие работу вдали от малой родины, покидают деревню на своих малолитражках и убогой «классике» по единственной каменистой лесной дороге. После подъема хутор вновь погружается в сонное оцепенение, собаки теряют интерес к переговорам по громкой связи, петухи помалкивают, и только жужжащие насекомые напоминают о том, что Подгорный находится на обитаемой планете.