Остров святого православия. Русские паломники на Кипре в XII-XX веках

Любопытное приключение на Кипре случилось с иеромонахом Киево-Печерской лавры Варлаамом. В 1712 г. после перемирия с турками и по указу Петра I он был послан на службу качестве капеллана в Константинополь с турецким обозом к послам барону П.П. Шафирову и генералу графу М.Б. Шереметеву. По словам Варлаама, он «давно имел намерение и обещал поклониться Святым местам в Богоспасаемом граде Иерусалиме», а потому, наняв корабль в Константинополе, он спокойно миновал на нем малоазийский берег, острова Эгейского моря, в Средиземном море чуть не стал жертвой нападения мальтийских рыцарей[85], пережил шторм, но из Яффы до Иерусалима, в сопровождении янычар, добрался благополучно. Посещение Святых мест было, однако, омрачено известием о том, что перемирие между Россией и Турцией сорвалось, а значит, россиянам, находящимся на территории Османской империи, грозила смертельная опасность. Варлаам по прибытии в Яффу планировал бежать в Египет или скрыться в Венеции. Капитан французского судна, плывший на Кипр, обещал посадить его на острове на венецианский корабль или отдать английскому консулу под защиту. О том, что затем случилось, Варлаам рассказывает следующее.

«Когда подул попутный южный ветер, то за два дня и две ночи мы прибыли в одно место на кипрском берегу, которое называется по-гречески Ларнака, а по-турецки – Тузло. Только мы, казалось, подошли к этому местечку, как за две версты[86] [от него] внезапно налетел встречный и очень суровый ветер, так что никак нельзя было пристать к этому берегу. Поэтому мы, гонимые ветром, вынуждены были плыть мимо Кипрского острова миль 40 к одному селу, которое называется Лемее, а по-гречески Пафос[87]. Когда пристали к берегу, мы с моим слугой бодро вышли, я хотел нанять двух мулов и ехать в местечко Ларнака к английскому, или великобританскому, консулу, чтобы как-нибудь спастись и убежать от турок в Венецию или куда-нибудь. Но мой слуга, не желая оставлять своих родителей в Болгарской земле и опасаясь ехать в чужие страны, тайно пошел к главному в том селе аге[88] и сказал ему о том, что я – русский человек, капеллан московских послов в Царьграде, а когда находился в Иерусалиме и услышал, что мир между его царским пресветлым величеством и таким же султанским не состоялся, из опасения я ухожу в Венецию. Рассказав все это подробно, мой слуга в присутствии того же аги стал турком, а за мной прислал ага, привел к себе, связал и с чаушем[89] и янычарами[90] отправил к муселиму, наместнику кипрского паши. Кипрский муселим, приняв меня от чауша, обобрал всего и посадил в темницу. Я сидел в ней в одиночестве, претерпевая нужду, скорбь, печаль и голод, целый год и три месяца до того, как был утвержден и восстановлен мир с его царским пресветлым величеством. Много раз меня принуждали принять чужую веру. А когда я услышал от турок, что мир в Царьграде с его царским пресветлым величеством восстановлен и утвержден, собирался всей душой писать к своим послам в Царьград, известить о своей нужде и заключении в тюрьме на Кипрском острове, но никак не мог написать, так как был заперт в тюрьме день и ночь и не было у меня ни чернил, ни бумаги. Но Бог милосердный молитвами Пресвятой Богородицы и преподобных отцов наших Антония и Феодосия и всех святых Печерских освободил меня от турецкой неволи и тюремного заключения так.

После целого дня охоты великобританский консул пришел вечером со своими людьми переночевать в то местечко, где я долгое время сидел в тюрьме. О его прибытии мне сообщил мой сторож, который сторожил меня днем и ночью. И я, услышав такую радостную весть, немного обрадовался и уговорил сторожа, чтобы принес мне чернильницу и бумагу, сказав, что хотел бы попросить у консула милостыню, обещая отдать ему половину, если консул милостыню пожалует. Мой сторож, жадный до денег, тут же принес чернильницу и немного бумаги, обещая, что сам отнесет письмо к консулу. И так я, быстро написав письмо на латинском языке, отдал сторожу, а сторож мой пошел и отдал его консулу, который по прочтении тут же сам приехал со своими людьми в тюрьму, где я сидел, и спрашивал меня: кто я и откуда, где был, когда меня схватили, сколько сидел в тюрьме и почему ничего не написал к нему. Я подробно рассказал ему, кто я и откуда, по какой причине был посажен в тюрьму турками. А он, обнадеживая и одаривая меня деньгами и всем необходимым, сказав, что опасаться и печалиться больше нечего, велел мне написать письмо своим полномочным послам, обещая послать своего человека с ним к послам в Константинополь. Я, быстро написав письма к своим послам, отдал их ему. Он немедленно послал их через своего человека, как и обещал, нашим послам в Константинополь.