Остров в море наслаждений

– Это еще одна моя странность. Мама с папой этого всегда очень стеснялись.

– Ну, это мы про тебя уже поняли. Ведь когда ты прибилась к этим археологам, мы тебя довольно долго искали. Тут-то и выяснилось, что ты с детства была склонна к бродяжничеству.

– Я бы не стала так утрировать, – усмехнулась Оля. – Бродяжничество… Никогда я не уходила больше, чем на пару дней. Этого времени мне хватало, чтобы вновь соскучиться по своей семье и вернуться назад. Но это и впрямь началось у меня еще в детстве. Иногда посредине игры мне вдруг чудилось, будто бы меня кто-то зовет за собой. И я шла на голос. Могло пройти и час, и два, и даже больше, прежде чем я спохватывалась и понимала, что забрела в незнакомые места, что я заблудилась. Но ни разу ничего плохого со мной во время этих отлучек не случилось. Мне даже кажется, что какой-то добрый дух проводил со мной время, не позволяя никому меня обидеть.

Леся слушала и думала о том, что ее сестра Оля и впрямь была девушкой не совсем обычной. Хотя то, что сама Оля называла странностями и чего стеснялась, сама Леся назвала бы богатой фантазией и обширным внутренним миром Оли. И стесняться тут было совершенно нечего. Но так уж воспитали Олю ее родители, что все, выбивающееся за грань их узкого мирка, казалось тете Вале и дяде Сереже неправильным и опасным.

Так Оля и росла с ощущением того, что она какая-то не такая, неправильная и неудачная. Наверное, поэтому она и стала такой тихой, вроде бы забитой, хотя физически ее никогда не наказывали. А со своей стороны Леся никогда и не думала, что под этой тихой и скромной оболочкой существует такой сложный и противоречивый внутренний мир.

Ей Оля всегда казалась замкнутой и стеснительной девочкой, доброй и милой, но без особых извилин. Возможно, это впечатление складывалось отчасти еще и потому, что сама тетя Валя была женщиной простой, дядя Сережа тоже интеллектом не блистал, работал в последние предпенсионные годы дальнобойщиком и, кроме как о машинах и рейсах, поговорить с ним было особо и не о чем.

К тому же в присутствии отца с матерью Оля всегда скромно помалкивала, да ей было и не перекричать властную и говорливую тетю Валю. И еще тетя Валя всегда одевала дочь строго на свой вкус. Поэтому Оля до последнего класса школы носила платья зимой из мягкой фланельки, а летом – из ситца. И на ногах у нее неизменно красовались самые простые коричневые или желтые колготки и простенькие туфельки. Наверное, потому что вид у Оли был как у дурочки, все так к ней и относились.

– Я думаю, что тебе не стоит стесняться самой себя, – помолчав, сказала Леся. – Ты такая, какая есть. И я буду любить тебя, невзирая на все то, что ты называешь странностями.

– Спасибо!

Оля широко улыбнулась, но в этот момент девушки были вынуждены прервать разговор. В комнату ворвалась тетя Валя, которая тащила в руках тарелку с домашними варениками, которые попыталась впихнуть в дочь, «пока не простыли». Оле явно не хотелось есть, но не желая обидеть мать, она принялась вяло тыкать вилкой в вареники.

– Кушай, кушай, – подбадривала дочь тетя Валя, явно силясь придумать, чем бы еще ее развлечь.

Так как уже говорилось, что тетя Валя была женщина простая и без затей, то и развлечение она выбрала соответствующее своему характеру.

– Кушай и ложись спать, – сказала она дочери, которая с трудом одолела пару вареников и с сомнением рассматривала оставшиеся. – А завтра с утра мы с вами займемся уборкой дома.

– Что? – невольно удивилась Оля. – Зачем?

А Леся прибавила:

– Мы ведь убирались, когда приехали. И каждый день моем пол и прибираемся. Везде чисто.

– Это в жилых помещениях. А в доме есть еще подвал, пристройки и чердак, наконец! Вот там все пылью просто заросло. Нет, я твердо решила: завтра же мы с вами начнем уборку.

Сделав это заявление, тетя Валя спустилась вниз, ворча себе под нос, что кому бы ни достался этот дом, никто не посмеет сказать, будто бы она пользовалась им и ничего не сделала на его благо. Поняв, что тетя Валя все равно не успокоится, пока дом не засияет чистотой от дверной ручки и до самой последней половицы, Леся попрощалась с Олей и пошла к себе.

Завтра им всем предстоял трудный день. Впервые за сегодня Леся позавидовала Наташе: ей-то хорошо, сидит себе в прохладном полицейском отделении и в ус не дует. Небось в полиции никто не посмеет заставить Наташу взять в руки ведро и тряпки и вкалывать до потери пульса. Леся как-то имела счастье наблюдать за тем, как тетя Валя моет окна у себя дома, и понимала: угнаться за такой работницей будет очень непросто. Тетя Валя и сама умела работать, что называется, засучив рукава, и окружающих умела на это сподвигнуть.