Остров вчерашнего дня

Сценка была небольшой, но наглядной: в романе королевы детектива в чете прислуги тон задавал муж, который и подтолкнул, согласно сюжету, свою безвольную жену на то, чтобы вызвать к старой даме, у которой они работали и которая завещала им небольшое состояние, врача немного позже, чем требовалось для ее спасения.

Поэтому служанка, находившаяся под влиянием мужа в градации вины судьи Уоргрейва, погибла от отравления убойной дозой снотворного второй, после бездушного эгоиста Марстенса.

А вот в реальности все оказалось иначе: муж был слизняк, а всем управляла его маленькая волевая жена.

Та самая, которая, распахнув тяжелую дубовую дверь комнаты, провела Нину в просторное помещение с окнами, выходившими на море.

Но еще до того, как осмотреть свое новое пристанище, Нина заметила на стене ее.

Считалочку.

И, ринувшись к ней, уставилась на желтоватый, стилизованный под пергамент, лист в металлической рамке под стеклом.

На нем были изображены важные, в разнообразных головных уборах – кто в канотье, кто в цилиндре, кто в котелке, матроской фуражке или даже сомбреро – пестрые альбатросы. Сначала, на самом верху, их было десять, но с каждым двустишием становилось на одного меньше.

– Это же остров Альбатросов, мисс, тут в каждой комнате такое. Не могу сказать, что одобряю, но мы всего лишь прислуга, мисс.

Однако вердикт миссис Олдрин был понятен: будь ее воля, она бы сняла все эти считалочки и выбросила их в море.

На самом деле или только прикидывается?

Нина же, чуть не уткнувшись носом в стекло, пожирала глазами считалочку про десять альбатросов. Первой стишок она знала благодаря синеглазому нахалу Ломбарду, а вот как звучали остальные девять?

Ведь это и есть новый алгоритм смерти, по которому должны произойти убийства на острове Альбатросов – и которым она поклялась себе воспрепятствовать.

И заодно вывести на чистую воду того, кто их задумал и кто находится сейчас в доме.

Десять альбатросов
Десять альбатросов слетелись пообедать,
Один вдруг поперхнулся, и их осталось девять.

Девять альбатросов, кружась, упали оземь,

Один не смог подняться, и их осталось восемь.

Восемь альбатросов пошли кормить гиен,

Один не был проворен, и их осталось семь.

Семь альбатросов играли с топором,

Один не увернулся, остались вшестером.

Шесть альбатросов надумали стрелять,

Один прохлопал пулю, и их осталось пять.

Пять альбатросов заспорили о сыре,

Одного хватил удар, и стало их четыре.

Четыре альбатроса в шах-мах играть пошли,

Один продул всю партию, и их осталось три.

Три альбатроса заметили вдруг льва,

Он сожрал нерасторопного, и их осталось два.

Два альбатроса уселись между льдин,

Второй замерз до смерти, и первый стал один.

Последний альбатрос посмотрел устало,

Нырнул с обрыва в море, и никого не стало.

Эти детские стишки против ее воли буквально втесались в мозг, и Нина, прочтя считалочку дважды, уже знала ее наизусть.

И даже стала ее напевать, чем вызвала крайне изумленный взгляд миссис Олдрин.

– Мисс, если я вам больше не нужна, то разрешу себе удалиться. Пожилая леди требует сменить постельное белье. Ужин будет через сорок минут.

«Десять альбатросов слетелись пообедать, один вдруг поперхнулся, и их осталось девять».

Ну да, во время этого ужина и предстояло умереть – но кому? Самой миссис Олдрин, если убийства совершались по алфавиту? Ее мужу? Все-таки Тони Марстенс как местной версии Энтони Марстона?

Или, если это убийства в обратном, по сравнению с романным, порядке, даже ей самой – она ведь тоже один из «альбатросов», но если все пойдет, как в романе Агаты Кристи (или Ариадны Оливер – кто тут разберет!), то должна умереть последней.

В оригинале ее повесили, а, следуя здешней считалочке, она должна нырнуть с обрыва в море.

Бррр…

– Да, благодарю вас, Олдрин.

Интересно, что обращаться к этой явно себе на уме особе без «миссис» для нее проблемой не являлось.

Ну да, ужин! В голову Нине пришла важная мысль, и она позвала:

– Только один вопрос, Олдрин.

– Да, мисс?

Нина запнулась, не зная, как бы попонятнее сформулировать. И так, чтобы это не вызвало подозрений. Хотя наверняка вызовет.