Остров за островом

Нас угостили чаем с домашними крохотными хлебцами, английским кексом и пышками с изюмом. У работников был перекур, и все обитатели этого острова собрались вокруг массивного дубового стола. Агнес болтала, как заведенная, домочадцы знали, что, пока она говорит, остальным лучше помалкивать. Джек — стариковские очки на морщинистом бугристом лице, кустики волос, торчащие из ушей, — восседал во главе стола и во время этого вынужденного молчания наслаждался сигаретой и чаем.

Раймонд, старший сын, пастух, высокий двадцатидвухлетний юноша в джинсах, также не произнес ни слова, но внимательно наблюдал за происходившим. Двое сопливых и явно давно не мытых детишек хозяйской дочери Хелен и ее мужа Томаса Смита с любопытством уставились на белокурого Бьерна. Недавно Хелен родила еще одного будущего овцевода — Ричарда. От обильной крахмалом пищи и недостатка в моционе юный Ричард напоминал маленького Будду.

Джек любит беседовать, повернувшись спиной к бескрайнему горизонту. Он хвастается стрижкой овец и качеством шерсти, сейчас самый сезон. С удовольствием он рассказывает о тех временах, когда он водил шхуны и получил прозвище Пират. Ни одна из его шхун не потерпела крушения. В те времена теперешние овцеводы были еще сопляками.

Кошачий дух у крыльца, разбросанные кругом крылья и окровавленные птичьи скелеты производили отталкивающее впечатление. Но это были еще цветочки. Ягодки нас ждали впереди. Мы отправились в ближайшую колонию пингвинов, расположенную на западном берегу острова. Из зарослей туссока доносилось подозрительно знакомое хрюканье. Там паслось стадо свиней, предводительствуемое огромной маткой. Животные свободно разгуливали по всему острову и питались исключительно лишь качурками, которых вытаскивали из их подземных нор.

Свиньи проникают своими рылами в самую глубь нор, беззащитные обитатели которых становятся для них легкой добычей. Свиньи сотнями пожирают жалобно стонущих качурок. Хрустят кости, пух и перья прилипают к мордам животных. Птенцы и яйца — особое лакомство.

Качурки гнездятся в подземных норах на склонах с мягкой почвой. Опустошив птичьи гнезда, колонна черных от земли свиней марширует дальше, а склон после их нашествия выглядит, как весеннее поле, изрытое мышами-полевками.

Восточный берег Нью-Айленда, обращенный к Фолклендскому «материку», полого спускается к холодной зеленоватой воде, а западный, грудью встречающий штормы, крут и высок; он грозно нависает над огромными океанскими валами. Этот белопенный барьер в нескольких километрах от фермы Девисов образует круглую лагуну. На склонах вокруг этой лагуны располагаются колонии альбатросов, — королевских бакланов и пингвинов-скалолазов.

Самые смелые в мире птицы

У самой воды, там, где копья морского прибоя обламываются о низкие островки и рифы, я ближе познакомился с пингвинами-скалолазами. Они одновременно были и ярко выраженными индивидуалистами, и нерешительными стадными животными. Часто они подолгу колебались, пока кто-то один не брал на себя инициативу и не увлекал за собой всю стаю, словно знаменосец, шествующий во главе демонстрации.

Они никогда не забывали о возможности появления морского леопарда или кровожадного морского льва. Это единственное, чего они здесь опасаются. Все остальное их не пугает. Это самые смелые и упрямые птицы на свете, которые не колеблясь идут на любой риск — совсем как дублеры в кино.

Много рассветов и закатов мы провели возле скал, где пингвины выходили на берег. Мы не обращали внимания на ветер и холод, на дождь, снег и град. Нас защищали толстые свитера и зюйдвестки и нам ни разу не показалось, что время тянется медленно или скучно. Жизнь здесь била ключом и в вёдро с его скупым солнцем, и в ненастье.

Эстет мог бы тут наслаждаться неповторимыми формами скал и утонченной игрой красок. Эксперт по уличному движению получил бы богатейший материал для исследования поведения жителей острова, не испорченных влиянием правил и объявлений.

У скал, где пингвины-скалолазы выходили на берег, море всегда неистовствовало. Наши киноаппараты и объективы тоже были одеты в зюйдвестки, предохранявшие их от соленой воды. Штативы высились среди камней, как маяки. Но самая главная задача заключалась в том, чтобы найти на этих скользких скалах твердую опору для ног и надежный выступ, за который можно было бы ухватиться, если на тебя неожиданно обрушатся целые каскады воды. Пингвины, выходившие на берег, должны были соблюдать те же правила.

Скалолазы начали возвращаться на берег в четыре часа пополудни. Они выскакивали на поверхность воды, точно поплавки рыбацкой сети, и некоторое время качались на волнах. Их скапливалось все больше, и в конце концов число пингвинов достигало уже нескольких сотен. Откуда-то из бескрайних морских просторов они стекались к этому нагромождению скал и долго высматривали место для выхода, словно не решаясь сделать прыжок. Это была коварная ничейная земля между двумя стихиями.