Остров живого золота

– Забыли, – продолжаю, – как ваш комитет начальников штабов планировал операцию «Олимпик» по захвату острова Кюсю на конец сорок пятого года, а высадку на Хонсю – операция «Корнет» – на сорок шестой год? И потери в них определялись в миллион человек! Разве не вступление в войну Советского Союза сохранило Соединенным Штатам миллион жизней?»

Вот что нужно широко публиковать в печати, более того, вставить не только в академические, но и в школьные учебники. Чтобы их знал каждый человек, а не узкий круг специалистов. Знал и гордился! Ведь это боевая слава нашей Родины!..

Показался Поронайск.

От прежней Сикуки августа сорок пятого ничего не осталось. Вместо покосившихся деревянных фанз ряды многоэтажных зданий. Пыльные, лишь кое-где прикрытые дощатым настилом дороги нынче залиты асфальтом. В порту десятки больших и малых траулеров, лес стрел портальных кранов.

Именно отсюда начинался наш путь. Отправиться в неведомое совершенно хладнокровно, с полной уверенностью в удачу можно, наверное, лишь однажды, в молодости, когда все кажется подвластным: и время, и обстоятельства, и сама жизнь. Теперь я бы не решился с безумной легкостью скомандовать «Вперед!», прежде чем не выверил, не взвесил все за и против. Не эмоции, а трезвый расчет должен определять любое самое серьезное решение командира.

Понимаю, меня легко упрекнуть: вещаю, подобно оракулу, поимев за плечами две войны и тридцать с гаком лет службы… А как быть молодым? Им не завтра, а сегодня приходится командовать и принимать трудные решения…

Что на это ответить?

Только одно: командирская мудрость определяется не количеством прожитых лет, а той мерой ответственности, которую чувствует человек за порученное дело и за подчиненных ему людей. И чем выше она, эта ответственность, тем более на своем месте командир.

За Поронайском по обе стороны от железной дороги – тайга. Чтобы природа изменила свое лицо, нужно «участие» человека. Спасибо, в этом месте до тайги еще не очень скоро доберутся. Здесь все по-прежнему. Время будто остановилось. Те же густые ельники, заросли курильского бамбука, сопки, болота. И горы. Слева и справа горы, круто взмывающие к небу.

Мимо окон вагона бегут неровные ряды пихт и сосен, выстроившихся как на параде вдоль полотна железной дороги. Тайга, дремучая и сумрачная, лишь местами несколько расступается вокруг блюдец-озер, обрамленных кудрявым изумрудным кустарником. Издали зрелище фантастическое… Но я-то знаю, каково оказаться там!

Озерца-болота, соединяясь друг с другом, образуют сплошную топь – ни обойти, ни пробиться напрямик. Единственная, не очень надежная опора – кочки, покрытые скользким мхом, торчащие одна от другой на расстоянии полутора-двух метров: чтобы допрыгнуть, нужно по меньшей мере мастером спорта быть…

Как мы прошли! Как не сгинули! Ночами! С девушкой в группе!..

За Юлю было страшнее всего. Хотелось подхватить ее на руки. Но останавливала не столько боязнь насмешки со стороны ребят, сколько ее взгляд. Такой бывает у загнанного зверька, который может больно укусить, потому что все равно нечего терять. Если кто-нибудь хотел помочь ей понести вещмешок или оружие, Юля стискивала зубы и резко мотала головой: нет!..

«А наша бабонька, младший лейтенант, ничего, с норовом, – шепнул мне тогда Перепеча. – Я б ее принял в свою артель промышлять».

Военное лихо одинаково ложилось в те годы на хрупкие девичьи плечи и на здорового мужика, не разбираясь, в состоянии ли они сдюжить трудное дело войны. Грустно, что об этом теперь так мало помнится, тем более говорится. Зато американцы…

По долгу службы приходилось просматривать горы томов, посвященных американцами тихоокеанской войне. Тут и бои за Мидуэй, и взятие Окинавы, освобождение Филиппин и Малайзии. И ни слова о Южно-Сахалинской операции. А ведь она по размаху и значению куда больше любой из американских.

Одно сравнение.

Три месяца продолжалась борьба наших союзников за небольшой остров Окинава. Американцы создали здесь почти восьмикратное превосходство в силах над противником.

Всего за пятнадцать дней был полностью освобожден Южный Сахалин протяженностью пятьсот километров, хотя долговременные оборонительные сооружения были у японцев тут не менее мощными, чем на Окинаве.

Старый знакомец Котон. Что осталось от него? Даже название стерлось в памяти людской и сохранилось только в учебниках истории. Прежний Котон – ныне Победино – был раньше последней станцией. Теперь поезда идут и дальше на север.

Победино – конечный пункт моего маршрута. Здесь похоронены рабята из нашей дивизии, погибшие при штурме Харамитогского укрепрайона.

Памятник капитану Смирных. В свое время нам доводилось встречаться. Добрейший был человечище, душа нараспашку.