Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

Куда ни придешь, всюду можно встретить кого-нибудь из Банка. И не только среди венгерских интеллектуалов из Пешта <…>. Я узнала, что мир очень маленький, и куда бы я ни пришла, я встречаю тех, кого знаю. <…> И Банк сыграл в этом очень важную роль. <…> Потому что, когда мы разговаривали, мы тут же понимали, кто чей ребенок: у этого отец – кинорежиссер, а у того – какой-то дирижер, у третьего – ученый, а дядя четвертого тоже кто-то. Поэтому было естественно, что у каждого из нас есть родственники, которые что-то собой представляют. И мы никогда не обращали на это внимания.

Информанты В18, В20 и В21 тоже родились в еврейских семьях, принадлежавших высшему слою среднего класса, однако их родители с риском для жизни до или во время Второй мировой войны примкнули к запрещенному тогда коммунистическому движению и после 1945 года начали строить успешные карьеры коммунистических технократов. В этих интервью, с одной стороны, Банк интерпретируется в контексте «реального социализма», с другой стороны, центральным мотивом рассказов становится отношение информантов к еврейству и коммунистическим идеям их родителей.

Семейная история информанта В20 характерна для тех, кто ассимилировался после 1945 года. Его родители были убежденными коммунистами. Работая химиками, они одновременно занимались созданием партийных структур, а его мать еще и сотрудничала с секретной полицией раннесоциалистического времени AVH (Управление государственной безопасности847). Социалистическое государство предлагало его семье уютное и предсказуемое будущее. Информант В20 – «дитя системы». В отличие от большинства интервьюируемых, для него «реальный социализм» не содержит противоречий. Более того, информант воспользовался всеми преимуществами, предоставлявшимися тогда учреждениями, которые другие «банкийские дети» презирали или, по крайней мере, ставили под сомнение: он активно участвовал в официальном детском и молодежном партийных движениях, посещал в начальной школе дополнительные занятия по изучению русского языка и получил степендию для учебы в Советском Союзе. В его интервью Банк не описывается как среда, резко отличающаяся от других конструктивных и приятных социальных кругов, которые поддерживались системой. О себе он тоже говорит с этой «неконвенциональной» точки зрения:

Мне нравилось в Банке, но он, наверное, не значил для меня так много, как для других. В принципе, я могу сказать, что мне в целом жилось хорошо. У меня не было никаких проблем с социализмом. Наверное, это было вызвано тем фактом, что мои родители вступили в коммунистическую партию в 1940 или 1942 году, когда это было небезопасно для жизни. Так что можно не сомневаться, что они относились к этому серьезно. И они предполагали и дальше жить здесь. Они оба были евреями. А после войны они считали, что для венгерских евреев… как бы сказать… что лучшее решение – это полная ассимиляция.

В20 узнал о еврейском происхождении своей семьи только в средней школе. Он рассказывает об этом следующим образом: