Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

За многие годы в Банке выработалась утонченная система оценки заслуг, в которой самой высшей ступенью было признание «классности» (klasszság, буквально «быть классным»). В каждой церемонии закрытия смены была очень важная часть: по решению Эстер и старших, «возглавлявших» отдельные комнаты, тем, кто заслужил такую честь, присуждалась «медвежья шапка» (илл. 5). Она напоминала иудейскую кипу, но это сходство никогда не отмечалось вслух. За что именно можно было получить награду за «классность», никогда не объяснялось и не проговаривалось. Воспоминания о «классных детях» предыдущих поколений принимали форму ритуалов «tradomány»845 – песен, рассказов, игр и т.д. Поскольку символическая система признания имела смысл только внутри сообщества, само сообщество как целое тоже стало наделяться свойствами оригинальности, исключительности и «классности». В Банке ценились непринужденность и беспечность по отношению к буржуазному культурному капиталу, издевательское переписывание классических опер, чтение вслух классических стихотворений во время совместного пи´санья в туалете и демонстрация прекрасного знания классической литературы, с балансированием на грани самоиронии и маньеризма (илл. 6).

Илл. 5. Вручение «медвежьей шапки» – высшей награды за «классность»

В рассказах интервьюируемых, вспоминавших о Банке 1960-х, почти всегда, за немногими исключениями, специфические черты «банкийского ребенка» смешаны с оценкой положения евреев в то время. В одной группе интервью Банк описывается как еврейский остров в обществе эпохи Кадара, сохранявший преемственность с существовавшей до 1945 года западнической по духу городской элитой, «органически» связанный с интеллектуальной аристократией, которую наши информанты представляют как универсальную и космополитическую по духу. Все эти рассказы подразумевают существование воображаемого пространства между Востоком и Западом, и в этом пространстве Банк и его «еврейскость» приобретают особый смысл – с точки зрения «отставания» Венгрии от Запада в ХХ веке. В другой группе интервью Банк интерпретируется на основе представлений о социалистической модернизации и об ассимиляции родителей, обретенных ими возможностях мобильности – в составе Венгерской социалистической рабочей партии и с ее помощью.

Илл. 6. Одно из театрализованных представлений в Банке. Вторая половина 1970-х

Две эти позиции – идентификация с воображаемой буржуазной Венгрией, с одной стороны, и с формами мобильности, свойственными «реальному» социализму, с другой, – в нескольких интервью переплетаются и соединяются. Для поколения, ездившего в Банк во второй половине 1960-х годов, эти позиции не так сильно противоречат друг другу, как для поколения 1970-х.

Все наши информанты поколения конца 1960-х принадлежат к интеллектуальной элите. В их рассказах Банк воспринимается в контексте социального положения их родителей и того, как рассказчики относились к этому положению.

Информанты В3 и В15 родились в творческих семьях высших слоев среднего класса. В15, по ее словам, в Банке была «особым случаем», так как происходила из нееврейской семьи. Однако с помощью метафоры «особого случая» она скорее описывает собственное положение в семье. И приводит другую аналогию:

Я как Гарри Поттер, который не знал, что он волшебник, и жил своей обычной жизнью, думая, что это единственная реальность. А затем однажды ему сообщили, что есть школа для волшебников и он может там учиться, и оказалось, что там все волшебники. И он стал одним из них. Вот я примерно то же самое чувствовала в Банке.

Информант В3 с 1980-х годов живет со своей семьей в Израиле. Сегодня он – преуспевающий предприниматель. Среди его родственников – несколько художников, пользующихся международной известностью и признанием.