Островитянин

Если человеку что-нибудь взбредет в голову, сидит оно там прочно. То же самое было и у меня с мыслями насчет дома. Я знал, что особой помощи мне ждать неоткуда, но мне все это было неважно, потому что в старом доме я мог и дальше жить сколько влезет и потому не торопиться с новым.

Ну вот. Камней кругом хватало, и не надо было долго ходить по окрестностям. Как сказал когда-то Желтый карлик[125], «месить лучше там, где есть мука». Мне очень повезло, что материалы для постройки дома лежали попросту повсюду. Набросав план жилища и прикинув его длину и ширину, я понял, что мог бы выстроить целую усадьбу, если только сдюжу возвести стены и покрыть их всем тем, что я уже упоминал, то есть деревом и войлоком с дегтем, причем так, чтобы куры не могли туда забираться.

Я понемногу занимался стройкой каждый раз, как позволяли обстоятельства, и мало-помалу это стало похоже на дом. Совсем чуть-чуть времени прошло, и там уже можно было выпрямиться в полный рост. Мне оставалось только надстроить два щипца – положить сужающиеся ряды камней один на другой.

В общем, бездельничать мне не приходилось полных три месяца, и к концу этого срока я положил «воронов камень» – так называют ключевой камень в вершине каждого щипца. Пока я проделывал всю эту работу, никто ни разу не подал мне ни камня, ни раствора, хотя бродяга Диармад часто заходил на меня посмотреть. Но я его не задерживал. Я взялся за эту работу глубокой зимой, в конце года, иначе у меня не было никакой возможности завершить ее – в сезон лова и повседневного труда. Когда я положил ключевой камень, была уже середина марта, и моего внимания требовали самые разные дела: пахать землю, возить на лодке удобрения, к тому же в это время люди обычно наведывались в тюленьи пещеры.

Однажды прекрасным тихим утром, еще до рассвета, в дверь постучали. Поскольку спал я некрепко, то сразу вскочил и открыл дверь. На пороге стоял Диармад, собственной персоной.

– Одевайся, – сказал он. – День тихий, поедем на запад, на острова. Как знать, что там можно найти в тюленьих пещерах или в ручьях. А у тебя не найдется кусочка свежего хлеба?

– Хлеба у меня сколько угодно, – ответил я ему, – а вот ехать на острова – никакого желания. Очень может быть, что мы только напрасно скатаемся, в такую раннюю пору: год едва начался.

– Рот закрой, – сказал он. – Обязательно что-нибудь найдем. Выводок кроликов, а то еще что-нибудь получше. Откуда ты знаешь, что нам не попадется молодой тюлень? – сказал Бродяга. – А вот свежего хлеба у меня нет. Ты возьми с собой кусок побольше, чтобы на двоих хватило.

– Ну слушай, у тебя же есть такая маленькая толстенькая неуклюжая жена, – сказал я ему. – Она уж точно знает, как бережливо использовать муку.

– Да ни черта она не знает, – ответил он, – только переводит продукты и занимается своими делами. Каждый раз как набьет себе брюхо до отвала, так и думает, что вся деревня кругом наелась. Дура чертова, вот она кто, – сказал Диармад. – И всегда была без понятия.

Я взял большую краюху хлеба, и мы вышли из дома. Оставшаяся часть команды уже собралась и ждала нас. Мы спустили лодку на воду и отправились в путь. Поплыли прямиком на остров Жернов, который славился своей тюленьей пещерой, так что редко когда тюленей там не было вовсе. Шел хороший прилив, и мы решили обследовать остров.

Недолго думая, четверо наших спустились в пещеру, и все рвались выйти из лодки. Мы подошли вплотную к омуту, и один из нас принялся всматриваться туда, в большую впадину.

– Ого! Интересно, а что это там за штуки внизу, на дне?

Один за другим люди со вниманием заглядывали вниз, и стало ясно, что расселина заполнена чем-то эдаким, но никто так и не смог рассмотреть, чем именно. Был у нас в команде очень хороший пловец, и плавать под водой для него было обычным делом. Его позвали из лодки, он быстро подошел к нам и посмотрел вниз.

– Вот черти, – сказал он. – Это латунные и медные стержни. Слыхали про корабль, который разбился здесь уже довольно давно? Вот он перевозил кучу таких штырей. Некоторое время назад лодка из Дун-Хына увезла отсюда бульшую часть, и деньги за них получили хорошие.

Едва закончив говорить, он сбросил с себя всю одежду подчистую и нырнул в омут вниз головой. Там было не более шести футов глубины, и вскоре он снова показался на поверхности, сжимая медный стержень, в котором было по крайней мере четыре фута длины.

– Души ваши пресветлые, – сказал он, – вы что же это думаете, что я сам их все оттуда достану? Обвяжите веревкой еще кого-нибудь, а лучше двоих! Нам надо поторопиться, пока сюда не пришел прилив. Трудно будет что-нибудь рассмотреть в неспокойной воде.