Островок счастья

– Надо внимательнее присматриваться к своему зрителю, используя для этого различные способы общения – конференции, встречи с артистами, обсуждение постановок вместе со зрителями после просмотра спектакля, бенефисы и так далее. Этим можно подчеркнуть уважение к постоянному зрителю, тем самым подняв авторитет и престиж театра, – продолжала читать Юля, заглянув в самый конец отчета.

Она положила на стол отчет и стала внимательно рассматривать Павла, как будто только что впервые увидела.

– Ну? Что скажешь? – забеспокоился он.

– Спасибо, – после некоторой паузы сказала Юля. Подумав, уточнила: – Большое спасибо.

– И все? – изумился он.

– Изучим, внедрим, примем как руководство к действию – что ты хочешь услышать? – немедленно рассердилась Юля. – А то у нас не было встреч, обсуждений и бенефисов!.. Открыли Америку! Я же сказала: спасибо, почитаем. Только город у нас маленький, Павел, и все то, что мне могут сказать про нашего зрителя твои маркетологи, я и сама знаю, может, только вот так умно не сформулирую. Но все равно спасибо. Слушай, давай о чем-нибудь другом поговорим, а? Ты где-нибудь летом отдыхал?

– В Ницце, – неохотно сознался Павел. – Там у дяди дом, в нем живут его дочь с мужем, и моя мама туда приезжает иногда.

Он отчего-то постеснялся сказать, что у него в этой самой Ницце есть и своя вилла, так что гостить у родственников нет никакой необходимости. И что когда он жил в Питере, частенько летал туда на выходные и праздники. Это из Надеждинска не наездишься – триста с лишним километров до аэропорта, а потом три часа лету до Питера, а там и в Ниццу не захочешь, лучше дома отоспаться и поглазеть из окна на любимый Финский – вид ничуть не хуже, чем на залив Ангелов, если честно.

– Здорово! Хотела бы я иметь дачку в Ницце! – развеселилась Юля. – А то у моих двадцать соток в деревне Косой Брод, и изволь там картошку сажать! Слушай, а в Ницце картошку сажают или там одних омаров едят?

– Макароны они едят, – проворчал Павел. – И пиццу. Омары там уже давно не водятся.

Он помолчал обиженно и решил все же сделать вторую попытку, должно же эту вредину хоть что-то устроить:

– Уж и не знаю, говорить тебе или нет…

– Говорить, говорить, раз начал! – засмеялась Юля. – Не бойся, я гостей не кусаю!

– У меня там, в Ницце, знакомая дама есть, продюсер. Она гастроли наших артистов устраивает. Я с ней поговорил насчет спектакля про Дантеса и про Пушкина. В общем, она готова взяться. В феврале примерно поедем. Хорошо, что декорации несложные.

– То есть это как? Мы во Францию поедем? Все? – подскочила Юля. – На гастроли?! И ты молчал? Чепуху всякую говорил?

Павел хотел было уточнить, что именно, по ее мнению, чепуха – то, что он звал ее замуж, или то, что он позаботился о будущем ее любимого театра? Но не успел, потому что Юля подскочила к нему и расцеловала в обе щеки. Нет, конечно, это был не тот поцелуй, на который мог рассчитывать Павел, приглашая понравившуюся ему женщину на Лазурный Берег, но все же лучше, чем ничего.

– Ура!!! – вопила Юля, прыгая по кухне, и в настенном шкафчике опасно позвякивала посуда. – Мы поедем во Францию! Мы поедем, мы помчимся! Надо всем рассказать! Ты гений!

– Ха! Ты даже не представляешь, как ты близка к истине, – самодовольно ответил Павел. – Какую рекламу нашему спектаклю я обеспечил! Я сказал, что это спектакль про женщину, которая любила Жоржа Дантеса и из-за интриг которой погиб Пушкин. А я – соавтор пьесы и прямой потомок этой самой Идалии Полетики. Якобы мой прапра, Николай Александрович Мордвинов, женился на дочери Идалии. То есть я еще и потомок знаменитого дворянского рода. Все, как ты мне говорила. Ну? Я молодец?

– Ты молодец! Ты гений! – Юля перестала скакать и плюхнулась на стул рядом, смотрела на него сияющими глазами.

– Только у них одно условие, нам надо его будет проработать, – веско сказал Павел. – Эта дама, продюсер, хочет, чтобы я тоже играл в спектакле. Чтобы на афишах можно было написать: в спектакле занят праправнук главной героини. И я уже все продумал. Я буду играть Пушкина. Нет, ты постой, не кричи! – заторопился Павел, увидев, как подскочила Юля. – Я же помню, что ты не хотела Пушкина на сцену выводить, тут все о нем, но без него. Я в самом начале, еще до того, как выйдет Чиновник, просто пройду из кулисы в кулису в крылатке и в цилиндре, чтоб силуэт был узнаваемый. Потом как театр теней сделаем: два человека целятся из старинных пистолетов, выстрел, Пушкин падает – и начинает Чиновник говорить. Я в спектакле есть, а Пушкин вроде и есть, а вроде и нет. Поняла?