Островок Вневременье

Нам опять требовались технологические сутки, чтоб все подсохло и улеглось. Когда плитки устаканятся, то можно приниматься за следующий этап – выпиливать в готовом полу местечко под стойки кондиционеров и ставить шкафы на проектное место. В общем, снова назрел вынужденный отдых. Напарник-то нет, а я решил, что денек надо просто валяться, читать, курить, пить сладкий кофе и пиво, вместо того чтобы кувыркаться постели. Руки, ноги, спина и даже голова ныли как-то очень нудно, на одной ноте. Ну, на женщину бы меня еще хватило, однако в таком состоянии не получится кайфовать от улетного секса. Да и после наверняка вырублюсь сразу, а даме надо обязательно уделить внимание. Что толку, если скачусь на кровать и отключусь. Неправильно как-то, мне кажется, если женщина не получает удовлетворения от мужчины. Мне вдруг стало любопытно, как это Автолычу сил хватает? Он же работал наравне со мной, а годов ему – на пару десятков лет больше. Наверное, опыт как-то помогает выкручиваться. Возможно, через пару десятилетий и я стану таким же неутомимым. Но пока – все только завтра.

Когда я стартовал к Трантору, кто-то бухнул от души дверью и загромыхал посудой. Кто-то новенький приехал? Я выглянул за дверь и увидел Влада. Странное поведение. На цыпочках же перемещался, а тут вдруг столько грохота. Скорее всего чекист зашумел, потому что узнал мою родословную. Он заметил меня, когда вышел из кухни, и тут же постарался выглядеть как можно солидней. Я едва сдержался, чтоб не заржать, и вежливо кивнул.

– Здравствуйте!

– Привет! – с каким-то глобально-идиотским снисхождением произнес чувак и не опускаясь до беседы проследовал в свою комнату.

Хорошо, что он не подошел и не протянул руку: не люблю я жать кегебешные щупальца. Липкие они всегда, то ли от пота, то ли от крови. Освободил кухню, и хорошо. Я направился туда, но войдя туда аж присвистнул: срач чекист оставил после себя знатный. Видимо, решил, что коль скоро кто-то из простолюдинов пожрать захочет, то все вымоет. Да пошел бы он!

Но раз уж судьба примерила такую ряшку, то есть у нее свои причины на подобный демарш. А с судьбой не стоит бодаться – рога обломаешь. Тут ко всему я понял, что за целый день удалось неплохо отдохнуть. Горизонтальное ничегонеделанье как-то очень легко угомонили ноющие конечности. И голова совершенно прошла. Короче, покидал я немногочисленные вещи в сумку и отправился к магазину минут за двадцать до семи. Идти тут от силы минут пять, но не сидеть же на шее у девчонки. Жратвы закупить, сигарет, выпивки.

Маша скучала за прилавком вместе с Аленкой. Посетителей кроме меня не наблюдалось.

– Привет, красотки! – махнул я рукой с порога.

– Привет! – хором ответствовали девчонки и заулыбались.

– А ты чего с сумкой? – нахмурилась Маша. – Уезжаешь?

– Да тут вещи кое-какие. Слушай, можно, я к тебе перееду?

– Странный ты! – фыркнула девушка. – А я прикидывала, что надоела, раз от меня в гостинице хоронишься.

– Да работа у нас тяжкая случилась. И неудобно тебя дергать.

– Неудобно ему, видите ли. Сашке удобно, а тебе нет?

– Ну, так…

– Аленка… – повернулась она к напарнице.

– Иди уж! – махнула рукой та, предвосхитив просьбу. – Я закончу тут.

Пока я затаривался всяческим продовольствием и огненной водой, Машка переоделась и вышла в зал.

– Все, идем!

Я расплатился, подхватил сумку.

– До свиданья, Аленка! Привет Автолычу.

– Кому? – не поняла она.

– Ну, Сашке, в смысле.

– А, передам!

С тем мы с Машей и отбыли. Шли под ручку, неторопливо, словно бы смакуя предстоящую ночь. Тихо падал снежок, кружась в свете редких фонарей. На улице было не холодно – градусов семь-восемь мороза, не ниже. Снегопад добавлял зимнему вечеру интимности и уюта. Даже противный мертвенный свет ртутных ламп не вносил диссонанса в ощущения – снег превращал резкую голубизну в мягко светящиеся шары. Бесшумно катили авто, звякал трамвай. В подобную погоду слышно минимум звуков города.

За время пути мы не произнесли ни слова: не хотелось говорить. Редких прохожих тоже было не слышно, даже когда они шли парами. Если только совсем близко шли. Снег скрадывал слова и шаги.

И только в гулком подъезде растаяла эта зимняя магия. Отряхивая снег с обуви и одежды, мы разбудил дремавшее эхо. Теперь оставалось только как можно быстрее взбежать на третий этаж и скрыться за дверью, чтобы окончательно не растерять сказку в гулком подъезде. Но путь прервался, едва начавшись. На площадке между первым и вторым этажами, под почтовыми ящиками на полу сидела девушка. Волосы рассыпались по шубе – лица не разглядеть.

– Идем! – настойчиво потянула меня за рукав Маша, брезгливо глядя на сидящую.

– Тут человеку плохо, наверное.

– Хорошо этому человеку! – поморщилась моя подруга и повторила: – Идем!

– Подожди, так неправильно, мне кажется.

Я высвободил руку, присел на корточки и откинул волосы. Открылось совсем юное лицо с чуть припухлыми губками: похоже, девушка еще толком не выбралась из подросткового возраста – от силы лет семнадцать. Глаза ее были закрыты. Я осторожно прикоснулся тыльной стороной ладони к шее. Теплая! Что ж, уже хорошо.