Острые перья

Арен кивнул. В его фотогалерее остались сотни снимков Наоми — она любила присылать свои фотографии. Он не удалил ни одну из них после развода, просто переместил все в отдельную папку, которую никогда не открывал. До сегодняшнего дня.

— Я к себе, закончу с отчетностью, — напряженно выдохнул Ринджи. — Держи в курсе новостей.

Игараси снова кивнул. Говорить не хотелось — слова застряли в глотке, будто он пытался проглотить камень, внутри разлилась тяжесть. Арен ненавидел чувство собственной беспомощности и безысходность, которую она влекла за собой — и именно это и заставляло его чувствовать исчезновение Наоми.

Он разблокировал телефон, хранящий в себе сотни счастливых снимков — маленькая шкатулка Пандоры, потому что каждая из фотографий приносила боль, вынуждая вспоминать то, что безвозвратно утеряно.

Улыбающаяся Наоми, Наоми с бутылкой вина в руке, Наоми на фоне цветущей сакуры, Наоми, демонстрирующая в камеру старинный кинжал так, словно через мгновение она собиралась бросаться в бой, Наоми, посылающая ему воздушный поцелуй…

От темных блестящих волос и обилия бордового цвета зарябило в глазах — Арен моргнул, потер воспаленные веки: на секунду показалось, что Наоми вся в крови, но то было всего лишь платье, в которое она облачилась на свой день рождения.

Но картинка истекающей кровью Наоми никак не хотела выходить из его головы. Мысль о том, что она заперта где-то или — что еще хуже — мертва, сводила его с ума. Заставляла сжимать ладони в кулаки, беспомощно осматривать кабинет в поисках чего-то, что помогло бы ее найти.

Это было чертовски несправедливо. Она просто не имела права вот так взять — и исчезнуть, оставив его теряться в догадках.

— Вот же дрянь, — прошептал Арен, комкая в руке лист бумаги — цифры скакали перед глазами, словно взбесившиеся чертенята, работать нормально не получалось. — Клянусь, когда я найду ее, то лично придушу.

Он встал, резким движением сдернул со спинки стула пальто, набросил на плечи — следовало вернуться домой и выпустить Масако, которая должна была уже закончить с уборкой. Когда Арен вошел в квартиру, привычно набрал восьмизначный код, женщина сидела перед телевизором, мирно глядя какую-то передачу и ловко орудуя вязальными спицами.

— Я задержался, — он устало провел ладонью по волосам. — Заплачу за ожидание.

— Не стоит беспокоиться, господин Игараси, — Масако уставилась на него с жалостью в глазах.

Арен насторожился, не понимая, в чем дело, а потом до его ушей донесся голос из телевизора:

— Не скажу, что они были прекрасной парой. Как-то я обслуживала госпожу Игараси в бутике, где работала, и господин Игараси весьма резко разговаривал с ней. Даже накричал — потому что она не хотела примерять платье, которое он выбрал. Честное слово, мне тогда стало очень жаль бедную госпожу Игараси, ведь она…

Арен щелкнул кнопкой, с яростью глядя на плоский потухший экран.

— Ваша жена пропала, — мягко произнесла господа Масако. — Все новости только об этом. Вас выставляют полным мерзавцем и домашним тираном, некоторые намекают, что к ее исчезновению причастны вы. Но я так не считаю, господин Игараси. Если могу чем-то помочь…

— Нет, — Арен взмахнул рукой, прерывая ее речь, присел в кресло, — ты уже помогла. Спасибо, Масако.

Он невидящим взглядом уставился в темный экран, пока в его ушах все еще звенел высокий голос консультанта — отчасти она была права, в тот день Арен действительно разозлился на Наоми за то, что она не хотела примерять платье.

Оно было прекрасным — насыщенного цвета киновари, из мягкой струящейся ткани, обнимающей тело, как объятия самого нежного любовника. И с открытой спиной.

— Я не могу его примерить, — Наоми заметно расстроилась, глядя на платье, которое принес муж, прижала к обнаженной груди руки. — Ты же видишь — спина открыта…

— И что? Твои шрамы не умаляют твоей красоты.

Она зябко дернула плечами и отвернулась.

— Наоми, — Арен зашел внутрь примерочной и ласково дотронулся до нее. — Ты же не стесняешься их.

— Нет, — глухо пробормотала она, опустив голову и смотря вниз.

— Тогда в чем дело?

Она молчала, будто раздумывая, что ответить, и Арену нестерпимо захотелось увидеть ее лицо, спрятанное за завесой темных густых волос. Редко ему удавалось увидеть настоящую Наоми — не скрытую под маской, беззащитную, растерянную. Такой она была, когда он приподнял ее подбородок и вынудил посмотреть на него — встревоженной и беспомощной, с затаенной печалью в чуть раскосых темных глазах.

— Я не могу объяснить, — прошептала Наоми. — Не могу и все. Просто… Забери это платье. Я выберу другое.

— Ты можешь выбрать это. Я же вижу, оно понравилось тебе. Расскажи мне, — он привлек ее к себе, нежно убрал прядь волос с лица и, не отнимая руки, внимательно вгляделся в ее глаза, — что тебя пугает, и я сделаю так, чтобы ты больше ничего не боялась.

Наоми улыбнулась, привстала на цыпочки и дотронулась до его губ, оставляя темный след от помады.

— Я так люблю тебя.

— Ты не ответила на вопрос.

— Вернемся к этому позже, — пообещала Наоми, лукаво улыбаясь и прижимаясь к нему теснее.