Острые перья

— Боюсь, что отрастет кое-что другое, — ответил Игараси, спуская Наоми обратно на пол и беря ее лицо в свои ладони. — Да и одежда ямабуси — не самое сексуальное, что я видел.

— А что самое? — тут же подыграла ему Наоми.

— Ты, — уверенно заявил Арен, целуя ее.

— Не могу спорить с тобой, когда ты так говоришь, — притворно надулась Наоми, скрестив руки на груди. — Но скажи…

Она прищурилась, наблюдая, как Игараси включил кофемашину и достал из холодильника молоко, собираясь готовить кофе для нее. Сам Арен пил черный, без сахара и других добавок.

— … если бы вдруг появилась такая возможность, ты бы согласился? Стать ёкаем, — уточнила Наоми.

— Почему нет? — он щелкнул кнопкой, стоя спиной к жене и не видя ее изменившегося лица. — В большинстве случаев все решает ум и сила. Идеально, когда есть и то, и другое.

— А если бы ёкаем стала я?

— Не вижу разницы.

— Но это бы означало, что я превращусь в монстра, — неуверенно проговорила Наоми, подходя к нему и обнимая сзади.

Арен опустил взгляд вниз, на сцепленные на животе женские ладони — пальцы Наоми чуть подрагивали. Он накрыл их своей рукой и мягко заметил:

— Многие считают монстром меня, но тебя это не смущает.

— Да, потому что я люблю тебя. Для меня ты не монстр. И никогда им не будешь.

— Вот видишь, — Арен повернулся к ней, и Наоми слабо улыбнулась, скрывая тревогу. — Что-то случилось?

— Нет, — она покачала головой. — Все в порядке.

Как же хорошо ты лгала, — подумал Арен, едва открыв глаза. Сон — яркий, будто кто-то переместил его в прошлое, всколыхнул болезненные воспоминания, о которых Игараси поклялся больше не вспоминать.

По пути из душа он проверил подозрительно молчащий с утра телефон — пара сообщений от Ринджи и пропущенный вызов с незнакомого номера. Посомневавшись секунду, он все же нажал кнопку вызова, наткнулся взглядом на проклятую кофемашину и отвернулся, терпеливо дожидаясь ответа.

— Слушаю.

Женский голос был ему знаком, но Игараси никак не мог сообразить, кому он принадлежит.

— Вы мне звонили, — прижав телефон к уху, Арен направился к холодильнику, решив при первой возможности заменить кофемашину на другую — эта казалась кусочком от старого, выброшенного на помойку пазла.

— Арен, — позвал его голос. — Вы меня не узнали? Это Аяме.

Апельсиновый сок встал поперек горла.

— Госпожа Ито?..

Арен нахмурился. Меньше всего он ожидал, что это будет она.

С матерью Наоми он общался раза четыре от силы — всегда в присутствии людей и на отстраненные темы, поэтому неудивительно, что он не узнал ее. Аяме, как и ее голос, была безликой — что-то вроде нейтрального предмета интерьера, например, бежевое полотенце или светлое покрывало, на которое люди обращали внимание в последнюю очередь.

— Нам надо поговорить. О Наоми, — предвосхищая его следующий вопрос, ответила госпожа Ито. — Мой муж сегодня весь день в городе, поэтому я бы хотела попросить вас посетить наш дом. К сожалению, у меня нет возможности приехать.

— Потому что ваш супруг не одобрит? — хмыкнул Арен.

— Прошу. Я хочу увидеть свою дочь живой, и мне нужна помощь, — с неожиданной твердостью произнесла Аяме. — Я буду ждать до вечера.

— Я подъеду.

Он не успел опомниться, а язык уже сам выговорил эти слова. Арен поморщился, вполуха слушая Аяме, благодарившую его «понимание».

Какое, к черту, понимание? Игараси искал Наоми только для того, чтобы придушить ее самому — вот и все. Она ухитрилась затащить его в этот круговорот тайн, прекрасно зная, как он ненавидит секреты и все, что с ними связано; оставила подсказку и никому больше не сказала ни слова о том, что с ней происходило.

Арен злился. На нее — за то, что пропала; за то, что заставила участвовать в нелепой детективной игре. На себя — потому что не мог перестать думать о ней, и чем больше он размышлял, тем яснее становилось горькое на вкус осознание того, что он что-то упустил в их семейной жизни.

Что-то было не так, но Арен был слишком занят, чтобы заострить на этом внимание. Он отправил Наоми к врачу и, убедившись в хороших анализах, решил, что с ней все в порядке. Он видел, как она становится все более нервной и дерганой, и списал это на женские истерики и ее непростой характер.

Он подозревал, что она лжет ему, — и вместо того, чтобы взять ее за шиворот и как следует встряхнуть, отступил, давая ей время и пространство для комфорта.

Игараси хотел, чтобы она сама раскрылась навстречу ему — как бутон розы. Разодрать пальцами нежные лепестки означало изуродовать их навечно.

Но Наоми была не розой — сейчас он это понимал. Она была лифтом — стальная электрическая машина с жесткими тросами, чьим дверям мешала открыться какая-то застрявшая деталь — и ему надо было выбить эту деталь силой, а он просто стоял и ждал, когда же створки наконец распахнутся — как самый настоящий идиот, которому в итоге пришлось идти по бесконечной лестнице. И он не знал, куда она приведет.