Острый угол

Эта белая ночь, фонари и листва…
Петропавловки шпиль низким солнцем подсвечен,
В каждом плеске волны чей-то вздох засекречен.
– Обопрись на гранит и услышишь слова…

Обопрусь на гранит, и услышу слова,

И запомню слова, и, Неве доверяя,
На всю жизнь сохраню их и не потеряю.
Разве можно терять, если дарит Нева!

От реки, от мостов, от ограды литой,

Словно в сказочном мире, исходит свеченье.
О, как просто поверить в своё назначенье!
И высокая мысль (этот шпиль золотой!)

Овладеет мечтой и разрубит, как меч,

Все узлы, что завязаны были тобою.
И обрушатся беды житейские с плеч,
И, свободный, готовишься к новому бою.

«Ветры к югу подуют, переломится лето…»

Ветры к югу подуют, переломится лето…
В роще птицы колдуют, песни падают с веток.

Я прислушаюсь с болью к этим звукам невнятным.

Это кажется только, что они непонятны.

Всё в них ясно и зримо. Постою и узнаю

Всю печаль пилигрима по родимому краю,

Про счастливую долю, про грядущую старость…

Носит ветер по полю лепестковую радость.

Травы никнут – достойно! Будет семя ко сроку!

Небу молятся, словно бьют поклоны пророку.

Головами кивают, а потом на просушку

Под лучи подставляют с семенами макушку…

Все дороги – по кругу. Семя падает – в землю.

Птицы тянутся – к югу… Я всё это приемлю!

Всё умом понимаю, но душою бастую,

И к себе примеряю эту правду простую.

«Январь, а дождь всю ночь терзает слух.…»

Январь, а дождь всю ночь терзает слух.
Зима уже как будто состоялась,
Но – оттепель!
Цепочка распаялась,
Дороги рухнули, и лед на речке вспух.

И всё так некрасиво стало вдруг, —

И темный лес, и черные канавы,
И домик у забытой переправы,
И с пятнами стогов раскисший луг.

Открывшейся земли неровный круг

Как первая весенняя разминка,
И в том кругу зеленая травинка
Как радостный и непонятный звук…

«Веселый проселок – ухабы и кочки…»

Ц.

Веселый проселок – ухабы и кочки,
Шуршанье волны на остывшей земле,
На мокрых деревьях уснувшие почки
И свет электрички в ноябрьской мгле.

Нетронутый вечер.

И тише и глуше
Доносятся звуки. А нам всё равно…
И маются наши горячие души,
И счастливы мы, что так рано темно,

Что вечер еще впереди как страданье,

Что жажда сильна, не насытить ее.
Ну, что ты мне скажешь в мое оправданье,
И что я скажу в оправданье твое!

…А жизнь, я, конечно, согласен, капризна,

Как черные крылья – молва да хула.
Но только любовь никого не унизила.
Возвысила?
Да!
И сожгла … и спасла …

«Век живу и век пытаю…»