Остзейские немцы в Санкт-Петербурге. Российская империя между Шлезвигом и Гольштейном. 1710–1918

Результат не заставил себя ждать. «Глубоко впечатленное» Временное правительство уже 30 марта (12 апреля) приняло «Постановление о временном устройстве административного управления и местного самоуправления Эстляндской губернии». Пусть не обманывает невнятное название документа. Речь шла о создании нового государства на территории русской Прибалтики, власть в котором передавалась «пробуждающейся эстонской общине». Это вам не царская администрация с ее робкой русификацией. Эти церемониться не будут. На родине удержаться не дадут маленькой, но гордой немецкой группе, и самобытности лишат, и экономического благополучия.

Стал барон Деллинсгаузен, председатель Эстляндского рыцарства, протестовать. Взывать к мировой общественности. К исторической справедливости. К авторитету Петра I. «Эстляндское герцогство присоединилось к Российскому государству 29-го сентября 1710 года на основании капитуляционных пунктов, заключенных с командующим осадным корпусом генералом Боуром и позднее утвержденных Петром I; этот факт получил международное признание при заключении Ништадского мира в 1721 году. Исходя из международного права Эстляндское рыцарство получило подтверждение своих привилегий, которые возникли еще во времена датского правления и неоднократно подтверждались как магистрами Тевтонского ордена, так и датскими королями. Особо следует подчеркнуть право рыцарства представлять всю провинцию, за исключением городов. Российское правительство постановлениями от 30-го марта и 22-го июня нарушило это право, поскольку создан новый орган верховной власти, эстонский маапяэв, который в значительной степени перенимает функции рыцарского ландтага. Эстонское рыцарство не давало на это свое согласие, равно как и существующие до сей поры Государственный совет и Государственная дума. Другие стороны, подписавшие Ништадский мир 1721 года, также не давали официального одобрения новым постановлениям. Соответственно, постановление не имеет законной силы»[164]. Но – проговорился барон: «…право представлять всю провинцию, за исключением городов». Незаметно для русского наблюдателя параллельно с большой общерусской буржуазно-демократической революцией в Петрограде произошла революция маленькая. Национально-демократическая. Эстонцы свергли власть эстляндцев. Город победил феодалов.

Глава 22 Русь слиняла в три дня

Новое бранденбургское чудо[165]и его последствия для Эстляндии.

Вот-вот возникнет на карте новое государство – Эстония. Победит Иван Поска барона Эдуарда фон Деллинсгаузена. Но – опять вмешалась большая политика. История зигзаги выписывает. Ввязался царь Николай II, внук короля Кристиана IX, у которого пруссаки Шлезвиг отняли, в войну с пруссаками. Уже в Копенгагене смирились с потерей, а Россия все воевала. Уже кайзер Вильгельм II своему кузену намеки начал делать через тот же Копенгаген – дескать, чего воюем зря, может, договоримся? Но – следили союзники зорко за Россией. А что, если и правда от Шлезвига отступиться? Шлезвиг-то ладно. Эльзас с Лотарингией на кону стоят. Камерун опять же. (Как союзники умеют воевать с Германией без России, увидели в 1940 году.)

В 1917 году до последнего русского солдата решили союзники воевать за Эльзас и Камерун. Подвел Шлезвиг Россию под революцию. Устранив ненадежного, с их точки зрения, царя, сумели они сохранить Россию в составе коалиции, чтобы нанести ее силами по Германии и Австро-Венгрии еще один мощный удар наподобие «Брусиловского прорыва». Новые власти громко заявили – война продолжается. До победного конца! Тот, кто платит, тот и заказывает музыку. Англичане заказали июньское наступление.