Осуждённые грешники (ЛП)

Теплый виски, высокие ставки и случайный поцелуй Госпожи Удачи — вот отличительные черты вечеринки Рафаэля Висконти, и сегодняшний вечер ничем не отличается от других. Несмотря на слухи и фанфары, окружающие любое мероприятие, на котором я упоминаю свое имя, именно эта простая Святая Троица сколотила мне состояние в индустрии ночных развлечений. Все остальное — пустой звук и продуманный маркетинг.

Это первая пробная ночь. Публика сплоченная, атмосфера наэлектризованная и беззаботная. Напитки льются рекой, и смех плывет по течению. Вы бы никогда не узнали, что Висконти были на грани гражданской войны, или что менее часа назад я принял решение о ликвидации контрольного пакета акций Miller & Young, логистической компании, которая была моим третьим по величине источником дохода в течение последних пяти лет.

Но я полагаю, что у нас, у Висконти, всегда был талант прятать свои проблемы под бархатными столами, в то время как мы растрачиваем наши нечестно полученные доходы, делая нелепые ставки поверх них.

Кстати, о нелепых ставках. На другом конце стола Бенни и Габ играют в Vegas Rummy³⁰. Когда мы были детьми, они играли в нее на задней скамье церкви нашего отца во время воскресной службы, но теперь ставки немного выше, чем пара долларов и пачка жвачки Big Red, и, в общем, Габ гораздо менее снисходителен.

Если Габ проиграет, Бенни получит его Харлей. Если Бенни проиграет, Габ сломает Бенни три пальца.

По его выбору.

Обычно я бы с головой ушел в такое шоу, возможно, бросил бы несколько своих кирпичей на ринг исключительно ради развлечения. Но не сегодня. Потому что сегодня одна медноволосая негодница с липкими пальцами и проблемным отношением продолжает завладевать моим вниманием.

Пенелопа Прайс.

Она работает за стойкой бара, и можно с уверенностью сказать, что это ее первая стойка, независимо от того, что написано в ее резюме. Она на смене чуть больше часа, а уже три хрустальных бокала нашли свою кончину на моих полах из красного дерева. Три. Каждый раз, когда я слышу звук разбивающегося бокала, очередная искра раздражения пробегает у меня по спине, и становится немного труднее сохранять джентльменское самообладание.

В любом случае, она на это не купилась.

Каждый раз, когда я смотрю в ее сторону, она встречает мой хмурый взгляд своим собственным, и я вспоминаю еще одну вещь, которая мне в ней не нравится.

Мне не нравится огромный член, который она нарисовала на моем зеркале, и не нравится то, что я громко рассмеялся, когда увидел его. Неприятен отпечаток губной помады, который она оставила на салфетке в моей ванной.

Но больше всего меня раздражает то, как она выглядит в униформе, и, что еще хуже, то, что каждый чистокровный мужчина на борту — за исключением, конечно, моего подкаблучника старшего брата — явно думает о том же.

Ни разу в жизни я не видел, чтобы эти мужчины вставали и шли к бару, чтобы заказать выпивку, как простолюдины в местном пабе. Этим мужчинам даже не нужно поднимать глаза, когда виски в их стакане опускается ниже определенного уровня, потому что другой просто волшебным образом появится на серебряном сервировочном подносе. Но прямо сейчас двое Висконти и трое моих бывших деловых партнеров выстраиваются в очередь у бара, ожидая, как простофили, пока Пенелопа их обслужит.

Я бы списал это на то, что она — свежее мясо на Побережье, но, когда мой взгляд снова неохотно скользит по ней, я бы солгал, если бы сказал, что не понимаю ее привлекательности.

Ранее на террасе я услышал, как один из моих мужчин прокомментировал, что она похожа на Джессику Рэббит³¹, и хотя я не плачу ему не за то, чтобы он извращался над моими девушками, он прав. У нее такие большие голубые глаза, которые, кажется, обманывают всех, кроме меня. Бледная кожа, которая краснеет при малейшем оскорблении. Веснушки на носу-пуговке, которые сливаются в единую массу каждый раз, когда она его морщит.

А это тело — даже не заставляйте меня начинать. Она словно сошла прямо с рекламного плаката 1950-х годов. На каждой второй девушке, проходящей по комнате, униформа выглядит как элегантное черное платье. Так почему же она выглядит как стриптизерша, играющая роль распутной официантки на мальчишнике?

Но дело не только во внешности, а в том, как она использует ее в своих интересах. Как, например, сейчас. Она опирается ладонями о стойку и смотрит на Марко снизу вверх с ухмылкой на губах, словно за этим невинным взглядом скрывается миллион грязных мыслей. Конечно, мой троюродный брат-идиот наслаждается этим, без сомнения, убежденный, что сегодня вечером залезет к ней в трусики. Но я знаю правду — ее интересует не то, что у него под костюмом, а то, что в его бумажнике.

Откуда я знаю? Потому что, когда она подсела ко мне в баре в прошлый четверг вечером и сняла шубу, словно ей не терпелось показать мне каждый сантиметр своего тела, я тоже чуть не попался на ее удочку.

Не почти — я это сделал. Я же подарил ей свои любимые часы, не так ли?