Освободительный поход

В этот предутренний час 12 ноября 1942 года все было готово к началу операции «Юпитер». Отряд кораблей Балтийского флота вышел в район проведения операции, морской десант погрузился на СВП и вышел в море, вертолеты с ротой ОСНАЗа ГРУ тоже были на пути к цели, а на аэродромах Южной Швеции в полной темноте поднимались в воздух В-25 «Бостоны», Ту-2 и «Пешки» с подвешенными бомбами. Несколько «Бостонов», ревя двигателями, поднялись и с аэродромов острова Борнхольм, таща за собой на буксире планеры, в которых находились бойцы двух остальных рот батальона ОСНАЗ ГРУ ГШ. Самым последним, в три часа пятьдесят минут, с «Москвы» поднялся вертолет ДРЛО, дирижер всего этого планируемого ночного кошмара.

Ровно в четыре ноль-ноль ночную тишину в двадцати пяти километрах на северо-восток от острова Узедом разорвал тяжелый грохот залпов морской артиллерии главного калибра. Восемнадцать орудий калибра сто восемьдесят миллиметров на крейсерах и двенадцать двенадцатидюймовок линкора обрушили тяжелые снаряды на Трассенхайдские казармы и Карсхагенский военный лагерь. Артиллерийский огонь в ночи был убийственно точен, и эсэсовцы, отвечающие за охрану внутренней территории полигона и оборону его внешнего периметра, быстро переселялись из мира живых в мир загробный. Но самое главное, грохот разрывов тяжелых «чемоданов» заглушал рокот моторов подходящих к цели самолетов и вертолетов, чем первой воспользовалась эскадрилья «Бостонов», подвесившая над островом Узедом несколько цепочек осветительных бомб, которые сразу превратили ночную темноту в яркий полдень, и в дальнейшие события происходили уже «по-зрячему».

Но следующему удару подверглась совсем другая часть полуострова. Вынырнувшие из темноты десантные планеры один за другим заходили на посадку на экспериментальный аэродром, и путь им прокладывали все те же «Бостоны», в конфигурации тяжелого штурмовика имевшие в передней полусфере четыре 23-мм пушки ВЯ-23 и четыре 7,62мм пулемета ШКАС с питанием из бомбоотсека. Любая небронированная цель, которая попадает в прицел такой «мясорубки», тут же превращается в мелкий фарш. А вот нечего было немецким техникам готовить истребители к вылету, а летчикам бежать от казармы к самолетным стоянкам. Вели бы себя поспокойнее – прожили бы на час-другой дольше, или вообще, как технические специалисты, попали в число эвакуируемых пленных.

Одновременно со ОСНАЗом ГРУ в бой вступили катерники, атаковавшие своими торпедами… доты^[28].

Взрывы нескольких десятков торпед начисто вымели в достаточной степени кустарную береговую оборону, которую местное немецкое начальство принялось создавать только два месяца назад, когда с дерзкого морского десанта началась скоротечная советско-шведская война, через несколько часов закончившаяся капитуляцией, подписанной пленным шведским королем. Четыреста килограммов тротила – это вам не связка ручных гранат, которую пытался засунуть в амбразуру дзота Александр Матросов. От взрыва такого заряда в непосредственной близости весь дзот разлетится по бревнышкам, а вражеских солдат поблизости контузит так, что забудут, как их звали.

После торпедных взрывов на берег стали выскакивать легкие СВП, с которых спрыгивали бойцы советских десантно-штурмовых бригад морской пехоты особого назначения. Только находящиеся кое-где в окопах немногочисленные солдаты СС смогли оказать им хоть какое-то сопротивление, но все это было бессмысленным трепыханием, потому что рота ОСНАЗа ГРУ, заброшенная вертолетным десантом в жилую зону полигона, расположенную по соседству со сборочными цехами, уже повязала всю верхушку германских ракетчиков.

* * *

12 ноября 1942 года, 05:30. Германия, Мекленбург-Передняя Померания, остров Узедом, ракетный полигон Пенемюнде.

Гауптштурмфюрер СС и ракетный конструктор Вернер фон Браун.

Это был настоящий кошмар. Я проснулся от грохота страшных взрывов, и от того, что мой дом ходил ходуном, как во время землетрясения. Кровать подо мной тряслась, а с потолка на голову сыпался мусор. После близкого разрыва стекло на окне жалобно тренькнуло и разлетелось льдистыми осколками. Занавески распахнуло порывом холодного и сырого балтийского ветра; в комнату ворвались запах сгоревшего тола, гул моторов множества самолетов и ослепительный, ядовито-белый свет повисших над Пенемюнде осветительных бомб, от которых ночь стала похожа на день. Сначала я подумал, что это обыкновенный авианалет, и надо как можно скорее бежать в убежище. Но вскоре я понял, насколько глубоко ошибался. Авианалет на наш полигон тоже имел место, но он был не более чем отвлекающим маневром.