Освободительный поход

Впрочем, о том, что соглашением двух оставшихся в строю союзников по антигитлеровской коалиции мир уже разделился на две половины (и поэтому это именно завоевание, а не оккупация), никто из шведов пока не знал. Им объяснили, что они нехорошие люди, и в тяжелые для всего человечества годы поддерживали злодея Гитлера, продавая ему железную руду, подшипники и оружие, а также снабжая его войска в Лапландии через свою территорию всем необходимым для ведения войны с СССР. Чтобы искупить это прегрешение, шведы должны работать уже не на Гитлера, а на его оппонента Сталина. И если они будут законопослушны и трудолюбивы, то ничего страшного с ними не случится.

Астрид хотела верить во все это, хотя и боялась. Ведь с самого детства о русских она слышала разное, преимущественно плохое. Но шел день за днем, а с ее близкими, друзьями, соседями и знакомыми ничего не случалось. На самом деле русские оказались не такими уж и плохими людьми, как их рисовала шведская довоенная пропаганда. Правда, захватив Стокгольм, эти добрые русские в полном составе арестовали сформированное в результате выборов сорокового года коалиционное правительство социал-демократа Пера-Альбина Ханссона, обвинив низвергнутые шведские власти в пособничестве нацизму. Правда, русские, порывшись в захваченных государственных архивах, доставшихся им в целости и сохранности, никого из министров не расстреляли, пообещав устроить по этому делу открытый судебный процесс.

А несколько дней назад с семьей Линдгренов случилось и вовсе загадочное происшествие. Старший сын Астрид Ларс, которому через месяц должно было исполниться шестнадцать лет, пошел погулять со своей девушкой, но вскоре вернулся домой в сопровождении группы русских офицеров явно немалого ранга. Главной в этой компании оказалась высокая моложавая женщина с чуть тронутыми сединой волосами; она была облачена в военную форму, в темно-красных петлицах которой светились три алых ромба. Сопровождавшие эту женщину-генерала русские офицеры называли ее фру Нина и всячески показывали, что это она здесь главная. Это было такое большое русское начальство, что Астрид и ее муж Нильс Стуре Линдгрен оцепенели от ужаса, не понимая, что мог натворить их мальчик и почему с ним пришли такие люди. Оказалось, что мальчик тут ни при чем, его просто попросили показать дорогу. Увидев, что хозяева изрядно напуганы, женщина-генерал произнесла несколько резких слов на русском языке, и сопровождавшие ее офицеры исчезли.

– Ну, вот, так-то лучше, – по-шведски, но с сильным немецким акцентом сказала странная гостья, повернувшись к хозяевам, и добавила: – да успокойтесь вы. Ничего страшного с вами не произойдет, ведь я не Серый Волк, который пришел вас съесть, а вы не Красные Шапочки. Я хочу лишь поговорить с вами, и каков бы ни был итог этого разговора, ничего плохого с вами и вашими детьми не случится. Могу дать вам в этом честное коммунистическое слово.

– А разве коммунисты держат свое слово? – спросила Астрид и испугалась своей храбрости.

– Держат, – ответила фру Нина, – и, кстати, куда лучше, чем ваши любимые социал-демократы. Те думают одно, говорят другое, а делают третье. Мы, русские коммунисты, с вашей европейской точки, зрения, быть может, грубы и неотесанны, но, по крайней мере, мы говорим, делаем и думаем всегда одно и то же.

– Фру Нина, а откуда вы знаете, что на всех последних выборах я голосовала за социал-демократов? – спросила уже отошедшая от испуга Астрид, проводя гостью в гостиную и приглашая ее сесть, – ведь это вопрос личный, и я никому не рассказывала о своем выборе.

– А я еще не то знаю, – загадочно сказала фру Нина, – Я ведь, как ваша Пеппилотта Длинныйчулок, тоже ненавижу всяческие условности…

Онемевшая (на этот раз от удивления) Астрид уставилась на свою странную гостью. Если о ее политических предпочтениях еще можно было узнать в местном отделении социал-демократической партии, членом которой Астрид Линдгрен была всю свою сознательную жизнь, то о Пеппи Длинныйчулок, девочке, которая не признавала условностей, знали только сама Астрид и ее восьмилетняя дочь Карин, которая вот уже год каждый вечер слушала сочиненные матерью истории о приключениях рыжеволосой проказницы.

– Да-да, – тихо сказала фру Нина, – я знаю и об этом. Более того, можете считать, что перед вами сидит сама Пеппи, по-прежнему не признающая условности, но повзрослевшая и заматеревшая в этом жестоком мире. Это вы, шведы, которые не воевали сто пятьдесят лет, можете позволить себе роскошь проповедовать ненасильственный образ жизни. А на нас, русских, все время кто-то нападал – то турки с татарами, то англичане с французами, то японцы. А последние два раза – немцы кайзера и немцы Гитлера. Вот нам, русским женщинам, и приходится быть такими, чтобы и коня на скаку остановить, и в горящую избу войти. И, не признавая условностей, становиться летчицами, полярницами и офицерами спецслужб. И не из баловства или любопытства, а потому, что кони по нашей стране все скачут и скачут, а избы все горят и горят.